Да и мяса нам теперь должно было хватить недели на две (плюс рыба, которая всегда под боком), даже если каждый день угощать дичью наших деревенских друзей-приятелей.

– Как думаешь, что тут Кондратка забыл? – спросил я у Зосимы, когда мы пропустили по паре глотков из моей заветной фляжки, дожидаясь, пока наше варево не дойдет до полной готовности. – Странная личность…

– Кхе, кхе… – прокашлялся Зосима, выпустив густой клуб дыма; на привалах он не выпускал из зубов свою люльку, наслаждался моим ароматным подарком. – Дык, это, я так думаю, Кондратка чтой-то ищет.

– Вчерашний день? – Я скептически ухмыльнулся. – Или сокровища Нибелунгов, которые отыскал, да так и не реализовал Киндей?

– Это ты о чем? Какие Ниб… бил?…

– Вот именно – Билл. Билл Клинтон, был такой американский президент, больно охочий до молодых баб. – Я ухмыльнулся. – За что его едва не кастрировали собственные сенаторы. А про Нибелунгов это я к слову. Не было тут никаких Нибелунгов. И, скорее всего, находка Киндея – всего лишь случайность. Поэтому, спрашивается в задаче: какого хрена у нас тут ошивается ученый (как будто ученый) очкарик? Что там у него за «дело» (как он выразился) нарисовалось?

– Поди знай…

– Да, Зосима, распустил ты свой народ… Горе вам, берендеи!

Спиртное явно добавило в мои речи патетики. Мне было хорошо и уютно даже в таком, мягко говоря, не очень приспособленном для розовых мечтаний месте, как неухоженная охотничья избушка.

– Дык, это… какой народ?

– Кто старшой на деревне? Ты. Считай, голова. Или староста. А у тебя тут разные подозрительные личности живут. И конечно же, без прописки.

– Какая прописка!? Иво, ты чего? С луны упал?

– Ты в район докладывал, что в деревеньке обосновалась секта… скорее всего, сатанистов какого-то толка? (Их много, не поймешь, во что они веруют, и какой нечистой силе поклоняются). Конечно же, нет. А это серьезное упущение по службе. Которое влечет за собой выговор с занесением в личное дело. Или десять суток гарнизонной гауптвахты.

– Я что, крайний, чтобы докладывать!? – обиделся Зосима. – Я не сексот.

– Вот те раз… Ты живешь старыми понятиями. Это раньше были сексоты, благодаря доносам которых людей отправляли в лагеря ни за что и пачками. А теперь такие люди самые сознательные граждане новой демократической страны. Надо брать пример с Америки. Там каждый добропорядочный янки обязан стучать на соседа.

– Дык, это, Америка нам не указ. У нас доносить зазорно.

– Но доносят же?

– Доносят. А я не буду. Еще чего…

– Понял. Не хочешь с ментами связываться. У тебя к ним давняя «любовь»…

– Не хочу и все!

– Ладно, ладно, не дуйся. Я пошутил. Меня во всей этой истории волнует лишь один момент: что ищут эти черноризцы и очкатый Кондратка? Уж не одно и то же? Кстати, Кондратка с этими… христопродавцами, как ты их называешь, общается?

– Было дело… – Зосима смачно сплюнул на пол. – Ходил к ним в гости. Но они его быстро отшили.

– Откуда знаешь?

– Сорока на хвосте весточку принесла.

– И это ясно. Чай, баба Федора нашептала тебе эту новость на ухо.

– Угу, – не стал запираться и отнекиваться Зосима.

– И как он после этого посещения?

– Как все, – весьма уклончиво ответил Зосима.

– То есть, теперь обходит избу Киндея десятой дорогой…

– Ну… где-то так.

– М-да… Этот черный ворон с клюкой, я вижу, запугал всех. Плохой человек, редиска. И я, как человек православной веры, не могу мириться с таким безобразием. Нужно что-то предпринимать. Это теперь мой девиз.

– Слушай, они тебя трогают!? – рассердился Зосима. – Пусть их. Живут себе и живут. Людям помогают…

– Ну да, ну да… Муку раздают и сахар. По два кэгэ на душу, раз в год. Благодетели… А кое-кому, – я зло прищурился, – перепадает и казенка. Чтобы глаза замылить. Что молчишь, нечем крыть?

– Дык, это… ну, в общем… – Зосима окончательно запутался в своих суматошных мыслях и умолк.

Я решил пожалеть его и на время оставил тему черноризцев. В данный момент меня больше занимала личность Кондратки. О нем я и спросил:

– Как мне стало понятно из рассказа бабы Федоры, очкарик ходит по деревне и пытается брать интервью у наших аборигенов. О чем он расспрашивает?

– А, пустяки… – отмахнулся Зосима.

– И все же?

– Монах его интересует.

– Какой монах? – спросил я удивленно.

– Ну тот, что квартировал у Киндея. Еще при царе. Помнишь, я тебе рассказывал?

– Конечно, помню.

Монах! Получается, что Кондратка тоже ищет древние сокровища?

Но он не ходит по лесам (так, по крайней мере, мне доложила баба Федора), и, глядя на его интеллигентные руки (правда, с некультурно обгрызенными ногтями), я мог бы побиться об заклад на большую сумму, что тяжелее рюмки с водкой они давно ничего не держали.