Разделись и стали ждать пока в душевой домоются сидельцы из другой камеры. Через несколько минут нас завели внутрь, и мы с шумом и гамом залезли под лейки в которых «о чудо!» была горячая вода. Какой же кайф это, оказаться под струями стекающей по голове и всему телу обжигающе горячей жидкости. Натирать до красноты кожу мочалкой. Будто заново родился, будто со стекающим на полу в решетку в полу H20, смываешь с себя все проблемы и тревоги. Обмываться в камере можно сколько угодно, что я и реулярно делал – но по настоящему чистым почувствовал себя только сейчас! К тому же лето же – потеешь постоянно даже ночью. Ну и белье постирать не забыл.

Уже выходя заметил как Вовка присел на корточки и о чем то переговаривался с кем то через дырку в стене. Видимо со своим старшаком Ржавым. Я хлопнул парня по плечу, мыл пора, тот быстро махнул товарищу, в дырке мелькнула рыжая короткостриженая шевелюра, и мы отправились на выход из «бани»:

– Через две недели суд – мрачно прошептал мне Вова. Я нахмурился. Настроение товарища не предвещало ничего хорошего, – говорят вышку дадут! Повесили на меня Студент убийство Била Клинтона! – договорив фразу боксер громко заржал. Хлопнул растерявшегося меня по спине и пошел довольный одеваться.

– Шутник, блин – буркнул я и последовал примеру сокамерника, – мало ты жалуешься, что я тебе в лапах руки отбиваю. Однажды дошутишься и я специально тебе в солнышко промахнусь, – ткнул плечом я Вована под ребра.

– Да чо ты, Студент? Пошутил же, – хохотнул парень, - а жалуюсь, потому что ты бьешь как конь копытом, мля. Я хз какой ты второй разряд, по мне так ты как минимум кмс. Стучишь как тяж накаутер и двигаешься в челноке аки сайгак. Откуда что берётся с твоим то полудохлом телом.

– Нормальное у меня тело, - отмахнулся я. В этот момент нас уже вели в камеру

– Слышь, Студент! А ты на долго тут чалиться собрался? – спросил товарищ, – я чо интересуюсь. Если нет – может к нам в балашихенские? На хер тебе этот институт упал – с твоими талантами ты среди наших пацанов точно не затеряешься. Подымишься хорошо.

– Я подумаю, - разговор о момем присоединении к бригаде балашихинских Вован поднимал уже во второй раз. Понятно, что бегать у кого то на побегушках вторую жизнь подряд я не собирался. Но и отказывать в лоб было глупо! Пока я не дал ответа ни да, ни нет – я потенциально свой. Не просто сокамерник с которым сложились мимолетные товарищеские отношения, а человек с прицелом в будущие так сказать «коллеги». Так что, зачем от такого отказываться? Погулять в таком статусе находясь на зоне было мне наоборот – полезно.

После плотного обеда и нескольких партий в нарды с Вованом, которые тот снова в пух и прах мне проиграл, господа заключенные разбрелись по койкам. Какое-то время Футболист еще пытался пытать меня в чем секрет моего успеха игры в нарды. Но что мне было ему ответить? Что я в своей жизни за 50 лет сыграл ни одну тысячу партий? Или что мой дружок армянин учил меня правильно бросать зарики? Хотя для партий с Вованом хватало банального опыта – жулить смысла была ноль, да и не интересно.

Да, любопытная игра нарды. Казалось бы – простая, это шахматы игра интеллектуалов. Но на самом деле это не так. Не раз встречал ребят которые считали нарды игрой чисто тюремной, но вообще то согласно одному древнему тексту индусы отправили персам шахматы, но не указали правила. Проверяли – мудр ли тот народ и сможет ли разгадать правила. Какой-то мудрец разгадал их легко, а в ответ отправил свою игру – как раз нарды. В итоге индусы много недель ломали головы над загаданной им загадкой. Так что где-то нарды по сложнее шахмат. А с учетом того, что нарды в Европу привезли крестоносцы, и игрой она была исключительно аристократов. Более благородный статус шахмат лично для Славы был под вопросом

Июнь 1988 года Бутырская тюрьма г. Москва. Святослав Степанович Григорьев

Отсчет прибывания Славы в Бутырке пошел на вторую неделю, был вторник, а вот с датой я определиться уже толком не мог. В тюрьме довольно быстро теряешь счет дням календарным, и распорядок твой одинаков день ото дня. За исключением бани – та строго по пятницам. Только ради нее и запоминаешь какой сегодня день недели. А вот число не помнит почти никто.

Утро началось как обычно с гимна СССР на который, впрочем, я почти не среагировал. А вот громкое сопение где то 10 минут спустя вывело из сонной дремы. Впрочем, согнало дрему не само сопение, а моя чуйка. Что то в камере было не так, какие то эмоции витали в воздухе, которых тут быть не должно. Я открыл глаза и сел на наре.

Дядя Гена споро осматривал свою лежанку двигая матрас и подушку и так и эдак. При этом Губа с живым интересом наблюдал за происходящем. В глазах его поблескивал кураж и это мне сразу не понравилось.

– Чо потерял, Дядь Ген? – раздался притворно заботливый голос моего долгопрудненского «земели».

– Да мунштук отцовский! Вроде оставил в пакете перед сном – все перевернул и нигде нету.

– Ну ты ищи, ищи. До завтрака времени еще достатчно. Вещь дорогая – кто бы ее тут взял? – махнул рукой Губа и пошел к умывальнику чистить зубы. Я же даже не сомневался, что мандштук дядя Гена свой не найдет. Просто знал и все – не мистика, а опыт если хотите. Однако виду не подал. Справил утренний моцион и отправился завтракать. Если это спектакль, а это, полагаю, он и есть – то стоит подождать второго акта.

– Ты точно все проверил? – получив в ответ кивок дяди Гены, Губа притворно задумался, а потом махнул рукой, – ну деться из камеры мундштук никуда не мог, я прав, пацаны? – Суслик активно закивал головой, - а раз так, значит где-то тут он! Ты давай еще раз во время прогулки у себя поищи. Я останусь посмотрю с тобою, чтоб вопросов потом не было. А если не найдем – мы же не менты, чтоб друг друга шмонать? Думаю тогда каждый просто у себя посмотрит и пацанам покажет, что ничего нет. Никто не против, пацаны?