— Стоп-стоп. Где ты видел этот бланк? Залетал по-крупному?

— Нет. Даже свидетелем. Просто видел в «Следствие ведут ЗнаТоКи».

— Не пугай так.

— А что такого? Это же романтика приключений и дальних дорог! — не слишком надеясь на слух и вокальные данные, я скорчил постную рожу и выдал припев «Владимирский централ, ветер северный» до слов «Но не „очко“ обычно губит, а к одиннадцати туз». Михаил Круг написал этот хит не раньше 1990-х, Марина его слышать не могла и наверняка должна была принять за зэковскую самодеятельность. Я подкинул дровишек: — С корешами пели, когда на киче чалились. Чифирь заваришь, купола наколешь, и как затянешь — аж душа летит к небу за ржавой решёткой на окне. А вот ещё: еду в Магадан!

— Понятно. Ты — любитель шансона. Без судимости. Иначе кто бы тебя выпустил на ралли за границу?

— Значит, могу не ходить на флюорографию. Ты меня и так насквозь видишь. Если честно, блатняк и шансон не особо слушаю, просто дразнил.

— Уфф! Ты едва не упал в моих глазах. А что любишь?

— Разное. Рок, попсу. Money, money, money must be funny in the rich man’s world! Это АББА, такой шведский шансон про то, как можно из-за денег попасть в тюрьму и чалиться на шведской киче.

Вряд ли в СССР уже приехали пластинки со свежайшим альбомом шведского квартета, но «Мани-мани» крутились европейскими радиостанциями во всю, до Минска добивали польские, песня про деньги затмила прошлогодний успех «Ватерлоо» той же группы.

Марина аж подпрыгнула на каблуках.

— Сейчас в точку попал. Диск «Ватерлоо» дома есть, а «Эрайвл» нет даже у знакомой фарцы — просить переписать на магнитофон. Слушай, Серёжа, у тебя чеки с ГДР остались? Диски, думаю, можно в «Берёзке» купить. Я дам полтора рубля за чек! Пожалуйста-пожалуйста!

Тут пришла моя очередь прыгать, но сдержался.

— Какие полтора рубля! Гусары с женщин денег не берут. Правда, и не дают. Сходим — купим, какие проблемы.

— Тогда спектакль «Моссовета» — целиком с меня. Я же самостоятельная женщина!

В которой самым причудливым образом переплелись остатки юности, замешанные на живости и непосредственности мировосприятия, с трезвым и немного циничным умом адвоката.

Второе свидание закончилось столь же целомудренно — после кофе отвёз домой. Но теперь будущие встречи подразумевались по дефолту, включая поход в магазин с дефицитным импортом, и я заранее готовился, что одной пластинкой траты не закончатся, но — плевать. Предупредил, что планировать надо немного заранее, многие вечера заняты тренировками с гонщиками и мордобойцами.

При упоминании о единоборствах у Марины дрогнули губы.

— 11 декабря — неофициальный чемпионат Минска и Минской области по фулл-контакту. Надеюсь, ты не участвуешь.

— Ого, откуда такие сведенья? Закрытая информация. Прости, ерунду говорю, у тебя знакомые везде и в самых неожиданных местах. Придёшь поболеть?

Она была строга, без тени улыбки, от прыгающей по снегу девочки при упоминании АББА не осталось ни следа.

— Ты весишь больше 80 кг?

— Да. Примерно 83, а что?

— Там всего три категории, ты получаешься в тяжёлой. Зубрицкий наверняка знает, кто рискнул со мной встречаться. Уверена, выйдет на ковёр. Если ваши пути перехлестнутся…

— Но там же не до смертоубийства?

— Ты его не знаешь. Если у нас завяжется всерьёз, предложу уехать.

Мы катили по проспекту Пушкина, приближался поворот к её дому, и на долгую дискуссию не осталось времени.

— Вариант «всерьёз» рассматривается как основной. Буду осторожен.

Перед расставанием поцеловались в машине — отнюдь не символически. В тот же вечер я отправился к тренеру и спросил про возможность выйти одиннадцатого, хоть до разговора с адвокатессой и не помышлял конкретно об этих соревнованиях. Считал, что не готов для серьёзных боёв, занимался только ради поддержания формы.

— Ты пропустил три тренировки!

— Командировка. Если буду пахать все оставшиеся как папа Карло, восстановлю форму.

— Иначе будешь пушечным мясом. Там ВДВ, опера из МВД, довольно сильная команда ОБХСС области, институт физкультуры.

Вот оно, о чём предупреждала Марина! Кожаные мальчики с милицейскими корочками и ощущением принадлежности к высшей расе.

— На кого попаду…

— На всех! Отборочный этап — круговой, все со всеми, два раунда по три минуты. Ты — в деле?

— Конечно, сэнсей!

В конце концов, шрамы и фингалы украшают мужскую физиономию. Это я увидел в понедельник.

На рожице господина Тоёды тоже красовался шрам, след рассечения левой брови. Японец, возможно, баловался, как и я, восточными единоборствами. Либо получил отметину во время заурядной драки в баре, спросить постеснялся. Он был каким-то мелким родственником главного в «Тойота-Моторс», а также приезжавшего к нам Сёитиро Тоёда, сам по себе, предполагаю, в иерархии автогиганта мало что собой представлял. Но принадлежность к правящему семейному клану выделяла его, как луч световой пушки выхватывает фигуру артиста на затемнённой сцене. Сэнсей Артур с полигона НАМИ сказал бы: «Тоёда, ёптить».