Но порадовал эксперт-криминалист. Несмотря на то, что Алина Кошкин Глаз явно перестаралась с уборкой – протерто было все от пола до потолка, – ему удалось обнаружить, пусть весьма слабые, но вполне читаемые для современной аппаратуры отдела следы пальцев рук вора-рецидивиста Чугунова.

А это значило, что Семка Заика в городе. И что все эти нераскрытые кражи, скорее всего, его рук дело.

Дубравин торопился на похороны Новосад. Они немного задержались с обыском у Басалыго, и теперь майор ехал на городское кладбище на таксомоторе.

И все же опоздал – могилу уже готовились засыпать землей.

Людей было много: артисты театра, жильцы дома – Дубравин некоторых узнавал – родственники.

Майор с удивлением отметил про себя, что здесь был и Ольховский – неестественно прямой, задумчивый, с аккуратно подстриженной бородкой, в тщательно отутюженных брюках.

Он один из немногих не торопился надеть шапку, хотя снег сыпал, не переставая, и его не по сезону легкое пальто уже изрядно промокло.

С не меньшим удивлением Дубравин узнал в мужчине, который плакал, не стесняясь окружающих, того самого симпатичного молодого человека, товарища Ольховского.

“Не Тихов ли?” – подумал майор.

И протиснулся к Ольховской – она поддерживала совершенно обессилевшую от слез Алифанову.

– Простите…

Майор дотронулся до рукава пальто Ольховской.

– Это Артур Тихов? – спросил он актрису.

И кивком головы указал на плачущего молодого человека.

– Он…

К Тихову майор так и не подошел, хотя сначала намеревался.

Дубравин лишь посетовал на себя – он вызвал его сегодня повесткой к концу дня в управление. Но что можно было спрашивать у него в таком состоянии?

Впрочем, менять что-либо было уже поздно, да и не хотелось – неумолимо подстегивали сроки.

Положив на могильный холмик букет живых цветов, Дубравин направился к автобусной остановке…

Тихов все же явился в управление, правда, с получасовым опозданием.

– Извините… Я вот…

Он нервно хрустел пальцами.

– Ничего… – сказал Дубравин.

И с пониманием ободряюще кивнул.

– Раздевайтесь, – сказал майор. – Садитесь…

Тихов, сумрачно посмотрев на Белейко, – тот начал копаться в бумагах, – снял черный кожаный плащ с меховой подстежкой, повесил его на спинку стула и сел, безвольно опустив руки на колени.

Даже сейчас, с осунувшимся и каким-то потускневшим лицом, он был очень красив. До неприличия красив, с неожиданным неприятием подумал Дубравин.

Казалось, что молочно-белой бархатной кожи на щеках Тихова никогда не касалась бритва.

Резко очерченные губы, немного тонковатые для удлиненного овала лица, были свежи и будто накрашены блестящей помадой.

Прямой, правильной формы нос был ни велик, ни мал – в самый раз.

Светлые глаза (Дубравин никак не мог понять, какого они цвета; временами глаза казались ему серыми, а иногда голубели холодными льдинками) смотрели на майора с выражением горестного недоумения, изредка прячась под припухшие веки, опушенные длинными ресницами.

С крепкой шеей, ладно скроенный – изысканный дорогой костюм темно-синего цвета с искрой плотно облегал широкие, мускулистые плечи, – он был живым воплощением идеального мужчины в представлении Дубравина.

– Артур Вениаминович, насколько мне известно, вы знали Новосад, как никто другой…

Майор начал осторожно и издалека.

– Она была моей невестой, – просто ответил Тихов.

– У нее были враги? Или, скажем точнее, недоброжелатели?

– Сложно ответить на ваш вопрос… Недоброжелатели, в общем-то, были. Мир артистов – это сложный мир. Высока конкуренция всегда предполагает конфликты – явные или тайные. Но враги, и чтобы так…

– В тот день она была у вас?

– Да. После того, как я уехал от Ольховского – надеюсь, вы помните нашу первую встречу? – мы с ней виделись. Она забежала ко мне на квартиру буквально минут на десять, а затем ушла. И больше я ее не видел.

– В котором часу это было?

Тихов задумался.

– Нет, точно сказать не могу, – сказал он спустя некоторое время.

– Хотя бы приблизительно.

– Кажется… где-то около двух часов дня…

В голосе артиста слышалось сомнение.

– Странно…

– Что именно? – спросил Тихов.

– Алифанова утверждает, что в это время они были еще в театре. По-моему, так… Сейчас проверю…

Майор полистал папку с делом.

– Да, все верно, я не ошибся.

– Честное слово, не помню. Может, немного позже. Если бы я знал, что это когда-нибудь понадобится…

– Если бы…

Дубравин сокрушенно вздохнул. Все мы сильны задним умом, подумал он.

– Артур Вениаминович, а как она выглядела? Я имею в виду не внешний вид, а настроение. Не была ли она взволнована, встревожена?