Поздно вечером, проходя по палубе, Игнат заметил Анну Фокину и Джима возле капитанской рубки.

— Не финики там растут, а фиги, хлопок, миндаль, виноград, лимоны, апельсины, гранаты, персики… — говорил Джим, очевидно, рассказывая о своей родине.

10. «Приехали!»

«Тайга» оставила крайнюю северную границу произрастания леса и шла по пустынной голой местности. Кое-где еще виднелись жалкие, словно общипанные ветром деревца, корявые, пригнувшиеся к земле березки, узловатые, кривые. Они почти стлались по земле. Почва пошла болотистая. В воздухе пахло кислым. Болотные газы вырывались из земли, пыхтели, чмокали, крякали, пузырили тинистую воду. Геологи сидели в своих рабочих кабинетах и обрабатывали материал: сортировали образцы ископаемых, пронумеровывали, раскладывали по ящикам, отмечали в журнале место нахождения, площадь залегания.

Камнева подводила итоги и составляла отчет. Изыскание полезных ископаемых среди сплошных массивов леса было новым делом. В наркомлесовские владения врывался геолог. Под охраной доселе недоступных лесов хранились огромные богатства самых различных полезных ископаемых.

Джим ходил возле лаборатории и не мог дождаться, когда Анна Фокина окончит свою работу. Он то вздыхал, то напевал песенку. В конце концов Фокина вышла в коридор, взяла его за руку и ввела в лабораторию.

— Я вижу, что вам скучно и вы болтаетесь без дела. Извольте засесть за работу. Вы поможете мне разбирать образцы. Но если только будете рассеянны — прогоню.

Джим старался так, что на его темном лбу выступили капельки пота.

Игнат ближе познакомился со штурманом Фомой Груздевым и узнал его биографию. Груздев тридцать лет провел в тайге. Он — охотник-следопыт — исколесил Сибирь от Урала до Камчатки и много повидал на своем веку. Был и на приисках, но там ему не понравилось.

— «Злато, злато! Сколько из-за тебя зла-то!» — любил он повторять, рассказывая об Алдане царских времен. — Народ там был поганый. На злате помешанный. Вот, к слову, быль, а не выдумка. Отплывает на устье Куты приискатель. А у него жена да двое детей. Жена с детьми на берег пришла: «Возьми меня, — говорит, — с собой. Что мне с детьми одной делать?» А у приискателя только золото на уме. Послал жену подальше. Веслом лодку отпихнул. Песню запел. Жена одного ребенка в реку бросила и другим размахнулась. Другого успели отнять, а первый так и потонул. А приискатель — хоть бы что. Даже песню петь не бросил — уехал…

— Как же ты попал на «Тайгу»? — спросил Игнат.

— Знаю тайгу, вот и попал на «Тайгу». Тайга — она такая, что и карты не помогут. Сколько этих экспедиций видал я! Едут люди и с картами, и с компасами, а заедут в болото — и лошадей и себя погубят. Тайгу знать надо. Или вот на таком корабле ездить…

— Тебе нравится на «Тайге»? Не скучаешь по охоте?

— Бывает. Привык я бродить. И к «Тайге» привык. Люди хорошие. Как остановка — я ружьишко за плечи и пошел бродить. Провиант доставляю. И мне приятно, и все довольны.

Он посмотрел на горизонт и, тряхнув головой, пробурчал себе в усы:

— Пакостное место. Иди-ка, паря, к капитану да скажи ему, чтоб объехал он это болотце.

Игнат отправился к Симакову и передал ему совет Фомы.

— Мы должны испытать «Тайгу» во всяких условиях, — ответил Симаков.

— Твое дело, — проворчал Фома.

«Тайга» вошла в заболоченную низину, поросшую по краям осокой. Множество диких гусей снялось и с громким гоготаньем пролетело над «Тайгой».

«Тайга» двигалась все медленнее. День был хмурый, осенний, похожий на глубокие сумерки. Низкие тучи смешивались с туманом, поднимавшимся над землей. Пестрые краски осени тускнели. Преобладал серый и черный цвет.

Внутри «Тайги» зажглись уже огни. Из круглых иллюминаторов на лужи и засохшую траву падали лучи света, ползли по земле и вдруг, остановившись, осветили кочки, поросшие мхом, морошкой, голубикой…

— Приехали! — ухмыльнулся Фома.

Широкие, тяжелые колеса «Тайги» увязли в топкой тине. Симаков приказал перейти на гусеничный ход. Механизмы работали хорошо, замена произошла быстро.

— Полный ход!

«Тайга» двинулась, проползла несколько метров и снова остановилась.

— Задний ход! — крикнул Симаков в машинное отделение.

Корпус «Тайги» задрожал от напряжения, но «Тайга» по-прежнему стояла на месте.

— Прочно сели, — сказал Игнат. — Придется опять авралить.

— Да, — коротко ответил Симаков.

Зазвонил колокол. Весь экипаж поднялся на палубу. Симаков объяснил положение. Надо очистить грязь, набившуюся в ленты гусеничного хода и под корпус судна. Все вооружились лопатами и принялись за работу.

— Когда ледокол затирает льдом, никто не говорит, что ледоколы — негодная вещь и что поэтому надо признать себя побежденными стихией и отказаться от плавания в полярных морях, — сказал Симаков, работая с Игнатом.

Уже совсем стемнело, и пришлось зажечь прожекторы. От работы всем было жарко. К ночи подул с севера ветер, разогнал тучи. С ветром пришел холод. Лужи затянулись тонким льдом. Болотная тина твердела, как замешанный бетон.

— А что, если разложить костры и отогреть землю? — предложила Камнева.

Симаков оглянулся. Кругом ни кустика. Надо потратить немало времени, чтобы найти в этой пустыне дров для костров. Лес уже далеко. Да и не помогут костры…

В полночь измученные люди бросили лопаты. Решили отдохнуть и назавтра снова приняться за работу.