И Ханмурадов, соскочив с кровати, ступил шаг к двери, упал и начал измерять своим телом пространство в трех измерениях. Он был силен, ловок, сообразителен и через минуту уже приспособился к неожиданным броскам, научился использовать их направление. Выбрался в коридор и, цепляясь, прыгая, катаясь от двери к двери, направился к капитанской рубке. Возле радиорубки он задержался. Лаврова! Что с ней? Быть может, она убита, тяжело ранена?.. Он приоткрыл дверь радиорубки и бомбой подлетел к рабочему креслу радистки.

Лавровой посчастливилось больше других. В момент аварии она работала, сидя в кресле. При первом же толчке радистка успела ухватиться за подлокотники кресла и в паузах между толчками пристегнула себя ремнями.

Правда, и ее положение было не легким. Минутами ей приходилось висеть вниз головой, когда «Альфа» переворачивалась вверх дном. Но Лаврову не трепало, не било, не бросало. Она была целехонька. И умудрялась даже посылать на землю радиограммы, сообщая о том, что происходит с «Альфой».

— Ты жива? Невредима? — радостно вскричал Ханмурадов, цепляясь за кресло.

— Как видишь! — отвечала Лаврова. — Что произошло? Ты не знаешь?

«Альфу» вновь перевернуло вверх дном. Ханмурадов, не выпуская ножек кресла, повис в воздухе.

— Ничего не знаю. Я спал. Мне надо идти. Мы должны победить бурю. Держись, Лаврова!

Ханмурадов разнял руки и перелетел к двери.

Лаврова застучала на аппарате.

Ханмурадов скрылся за дверью. «Альфа» опустилась кормой, и ближайшее машинное отделение, которое находилось на носу, оказалось почти над головой Ханмурадова.

Ханмурадов посмотрел вверх, увидел голову Власова.

— Жив? — крикнул ему Ханмурадов.

— Прыгай сюда, когда «Альфа» перевернется. Я не могу завести мотор! — в свою очередь, крикнул Власов.

— Ожидать некогда. Там есть веревка. Привяжите ее к чему-нибудь и спустите конец! — вновь крикнул Ханмурадов.

Власов не без труда нашел, закрепил и спустил веревку.

Ханмурадов ухватился за конец и начал карабкаться с кошачьей быстротой. Но натяжение веревки вдруг начало ослабевать. Она складывалась петлями. «Альфа» перекинулась на нос, и Ханмурадов свалился на голову Власова.

*

Мотор отказывался работать, захлебывался. Ханмурадов подполз к иллюминатору и заглянул в стекло.

— Этот мотор нам не поможет. Пропеллер сломан, — сказал он. — Придется пробраться в кормовой мотор. Но едва ли он будет работать при такой качке, — сказал Ханмурадов.

— Дело дрянь, — отозвался Власов. — Мы во власти циклона. Не циклон, а настоящий смерч. Нас несет с бешеной скоростью.

— Но как мы попали в циклон?

— Теперь нам надо подумать о том, как выбраться из него и прежде всего как помочь нашим раненым. Видишь, Буся до сих пор не приходит в себя.

— А Сузи?

— Тоже лежит без памяти, привязанный к столу в своей рубке.

— Попали в переплет! — тряхнул головой Ханмурадов.

— Ну что ж, лезем в кормовой отсек гондолы!..

Кормовой мотор удалось завести. Но выйти из циклонического течения с помощью одного пропеллера не удавалось. К счастью, положение скоро изменилось к лучшему. Так как центр тяжести всей системы находился внизу, то «Альфа» повернулась гондолой вниз, как только ее перестало вертеть. Но она продолжала нестись вместе с циклоном в восточном или юго-восточном направлении. Власов объяснил Ханмурадову эту перемену. Он вынул записную книжку и набросал чертеж.

— В циклоне частицы воздуха двигаются как бы по винтовой линии. Нас трепало, пока мы не вышли из этого «винта». Теперь нас несет по линии вот этой стрелки.

— А скорость какова?

— Бывают циклоны, которые движутся со скоростью всего сто пятьдесят — двести километров в сутки. А бывают и такие, что пробегают в сутки и две тысячи километров. В такой циклон нам, вероятно, и посчастливилось попасть. Ну, однако, об этом мы еще поговорим. Теперь нам надо о другом подумать. Иди приведи в чувство Сузи, а я Бусю на свое попечение возьму. Надо их уложить на койки и привязать. Пока мы не расстались с циклоном, с нами могут случиться еще всякие неприятные неожиданности…

Печальное зрелище представлял собой экипаж «Альфы». Сузи ходил с забинтованной головой. Буся прихрамывал, Ханмурадов жаловался на боль в боку. Власов совсем расклеился. Он даже пожелтел и вспоминал о своем тихом, милом Павловске, уютном кабинете, метеорологической обсерватории, послушных шарах-зондах, «которые без всяких хлопот и без риска для человека добывают нам сведения о верхних слоях атмосферы». И если бы не дрозофилы, он совсем затосковал бы. Власов взял с собою в полет мух-дрозофил, чтобы наблюдать, как влияют космические лучи на мутацию.