Справа от теплохода виднелся мостик подводного корабля, в котором прибыли Тюменев и Архимед. Капитаны подводного корабля и теплохода решили совершить обратный путь совместно, чтобы, если потребуется, оказывать друг другу помощь.

Прямо перед Турцевым ныряла, как поплавок, верхняя надстройка гидростата. На палубе стоял человек небольшого роста, он махал рукой. Архимед присмотрелся и узнал Николая Владимировича Савича — третьего участника полета, молодого океанографа, помощника Шипольского. Турцев улыбнулся и помахал рукой в ответ.

Ему вспомнилась поездка в Ленинград, вечера в большой квартире Шипольского, обсуждение планов использования гидростата для вылета на Бету. Вспомнилось взморье. Хлопотливый Савич с испачканными в машинном масле руками. Знакомство с гидростатом, с его сложными машинами, остроумными приборами…

И вот их жизненные пути сошлись здесь, в океане, чтобы дальше идти вместе… куда? В неведомое…

— Привет, Савич! — кричит Архимед, но шум волн заглушает его голос.

Багровое солнце спускалось за горизонт. Стоял отлив — самый низкий за все время прохождения звезды — перед самым высоким — критическим — приливом.

Острова Марианы, остров Гуам словно выросли, поднялись над водою на небывалую высоту, обнажив свои извечно скрывавшиеся под водою, покрытые раковинами, водорослями и кораллами скалистые «фундаменты». Показались неведомые ранее острова, мокрые, голые, безжизненные, никогда не видевшие света и солнца.

Был редкий час затишья: недвижим воздух, спокоен океан.

Этим затишьем необходимо было воспользоваться, чтобы перебраться в гидростат, погрузить продукты и большой парашют, предназначенный для спуска гидростата на Бету, а также сделанные по особому заказу Тюменева, легкие и не занимающие много места астрономические инструменты.

От теплохода к гидростату и обратно двигалась моторная лодка. Тюменев и Архимед наблюдали за погрузкой. Научные сотрудники Шипольского справлялись с этим делом не хуже заправских матросов и грузчиков.

На шлюпке приплыл Савич. Лицо его было озабоченно, даже мрачно. Но, увидев своих товарищей-океанографов, он принял беззаботный вид

Погрузка подходила к концу. С последним рейсом на моторной лодке прибыл Шипольский. Ему было трудно подняться по отвесному трапу, он простился с отлетающими, стоя в лодке.

— Ну, а вы как? — спросил Тюменев.

— А мы, — ответил Шипольский, — как говорится, на всех парусах немедленно идем на север. Желаю удачи! Прощайте!

Последний груз принят, сотрудники Шипольского спустились по трапу и прыгнули один за другим в моторную лодку. На мостике гидростата остались только Тюменев, Архимед и Савич. Последние прощальные возгласы, приветствия, и лодка уходит к теплоходу.

Гидростат мерно покачивался на спокойных волнах. Но вот гладкая поверхность океана начала подергиваться рябью — ветер крепчал. Наступал прилив.

Три человека, обрекшие себя на добровольное изгнание с Земли, стояли и не отрываясь смотрели на теплоход, на океан, на небо — хотели наглядеться в последний раз.

— У нас еще много времени, — сказал Тюменев, словно в оправдание себя и других. — Постоим, посмотрим, пока скроется за горизонтом теплоход… — Молчание. — Великое дело — привычка. Сейчас самое низкое давление за все время прохождения звезды, а мы чувствуем себя удовлетворительно. Помните, были паникеры, которые предсказывали, что мир задохнется…

Краски заката давно угасли. Быстро темнеет. Теплохода уже не видно. Крепчает ветер, все выше вздымаются волны. Из-за темного горизонта на севере вдруг поднимаются два небольших, но ослепительно ярких солнца. От места их восхода до гидростата проливается золотистая полоса. Звезда напоминает о себе, смотрит на людей своими зловещими глазами — голубым и красным. И трое людей, ослепленные ее светом, словно загипнотизированные, не могут отвести от нее глаз.

Волна, поднявшаяся выше мостика, бросает к ногам людей шипящую пену. Это выводит их из столбняка. Стоять на мостике становится опасно.

— Ну, что же, пора сходить вниз. Распоряжайтесь, товарищ Савич. Прощай, Земля!

Савич открывает люк.

— Осторожнее сходите, — предупреждает Савич, спускается последним и наглухо завинчивает люк. Мимоходом зажигает электричество. Лампочки загораются на всем протяжении трапа, на всех этажах. Верхний этаж забит до отказа ящиками, бидонами, большими металлическими банками — продовольствием.

Отопление еще не работает, в гидростате прохладно после душного воздуха экватора.

С легкостью обезьяны, цепляясь за край трапа, Савич опережает Тюменева и Архимеда, минует жилые каюты с подвешенными у стен койками, помещение для механизмов и проникает в центральный отсек. Пускает генератор, дает полный свет, включает электропечи, аппараты, дающие кислород и очищающие воздух. Гидростат оживает. Слышатся гулы, жужжание, ритмические шумы. Яркие лампы освещают сложные приборы, легкие металлические кресла… Становится тепло и уютно. От стены до стены пять шагов. Тесновато, но удобно. Все под руками.