Чтобы не молчать, пока я додумывал свою мысль, мой речевой аппарат сам выдал таксисту малозначимый, как мне тогда казалось, вопрос:

– Когда вы подъезжали к дому, там стояло еще какое-нибудь такси?

– Нет. Кроме моей машины – никого.

– М-да… – Я совершенно запутался и в мыслях и в том, что нужно спрашивать дальше. – Может, кто приезжал, уезжал… – продолжил я не очень уверенным тоном. – Не помните?

– Конечно, помню. Память у меня хорошая, – прихвастнул таксист – От дома отъехала всего одна машина.

– Всего одна… – повторил я машинально, все еще пребывая в растерянности.

Куда же девалась Бет!? Моя версия о похищении, конечно же, шита белыми нитками. Лизавета запросто могла переночевать не у своих подруг, а у кого-нибудь из моих богемных приятелей. Она была с ними знакома, мы часто ходили в гости. В их квартирах всегда толклись какие-то незнакомые люди – столовались, пили-ели, спали…

– Да, одна-единственная, – снова подал голос водитель такси. – Зато какая.

– То есть?…

– Это был «майбах»! Нет, не новый, а коллекционный. Притом в отличном состоянии. Такое впечатление, что он совсем недавно сошел с конвейера. Весь блестит, сверкает никелем. Супер! Мне б такую лошадку. Я бы на этом немце такие бабки заколачивал… Старые машины нынче в моде. Свадьбы, другие торжества…

– Номер «майбаха» вы не запомнили?

– Зачем? Старинных машин в городе раз, два – и обчелся. А «майбах» мне вообще не доводилось встречать. Так что узнать его не проблема. Между прочим, я работаю на такси уже шестой год.

– Понятно… – ответил я, попрощался с водителем и положил трубку.

Понятного в этой истории было мало. Сплошной туман. Где ты, Бетти, черт тебя дери!? Почему тебя угораздило сесть в этот «майбах»? А так оно, скорее всего, и было. Неужели захотелось покататься в шикарной машине? Поди знай…

– Ну что, что он сказал? – с надеждой затеребила меня за рукав мать Бет.

– Ничего определенного. В такси она не ехала, если верить водителю…

– Господи! Девочка моя!… – Мать Бетти заплакала навзрыд.

– Успокойтесь! Ради Бога успокойтесь! – Я метнулся на кухню, налил стакан минералки и ткнул его в руки плачущей женщины. – Выпейте, выпейте, вам полегчает…

Вот чего я терпеть не могу, так это женских слез. Меня буквально наизнанку выворачивает, когда рыдает какая-нибудь представительница слабой половины человечества. Я сразу же становлюсь податливым, мягким, как воск, и обычно сдаюсь без боя.

Я понимаю, что женский плач – чаще всего – это ее оружие, последний шанс выиграть сражение за какой-нибудь пустяк. И все равно ничего с собой поделать не могу. Наверное, у меня чересчур тонкая и впечатлительная натура.

Но материнский плач совсем вывернул меня наизнанку. Что если и впрямь с ее Лизой случилась беда? Ну почему, почему я не оставил ее у себя!? Поведись я по-иному, Бет никогда бы не уехала от меня, да еще в столь позднее время. Идиот, сукин сын, эгоист!

Нельзя, нельзя было отпускать ее одну. Что тебе стоило проводить Бетти хотя бы до такси? Ан, нет, пошел у бабы на поводу. «Я сказала – не нужно меня провожать…» А сама думала совсем наоборот. Будто тебе совсем незнакома противоречивая женская натура…

Признайся лучше, что ты страсть как не хотел надевать штаны и чапать на улицу. Ленивая скотина!

– Поезжайте домой, она найдется. Уверен, – сказал я, когда женщина немного успокоилась и перестала рыдать. – Я сейчас вызову вам такси.

– Не нужно… – Ее вдруг потяжелевший взгляд заставил меня вздрогнуть. – Я сама… Пойду в милицию. Тут недалеко.

– Зачем?

– Заявить.

– А если с Бет… с Лизой не случилось ничего дурного? Вдруг она ночевала у какой-то неизвестной вам подружки. Сегодня выходной, ей спешить некуда, вот они там как две сороки и трещат, обговаривают свои проблемы. К тому же, насколько я знаю милицейские порядки, они сразу не бросятся ее искать. Только через двое суток. И то если их чем-нибудь «подогреть» – или высоким положением заявителя, или бабками… пардон, хорошей суммой, желательно в американских дензнаках.

– Денег у меня нет, но я все равно обращусь в милицию, – упрямо ответила женщина. – Буду просить, умолять… Мое сердце чует, что с нею случилась беда.

– Мне не хочется в это верить, и я бы посоветовал вам не торопиться с заявлением. Лиза должна объявиться, я просто уверен в этом. – Увы, никакой уверенности на сей счет у меня не было; но должен же я был хоть как-то утешить несчастную женщину.

– Не знаю, ничего не знаю… Может, вы и правы. Я подумаю…

Когда за нею закрылась дверь, у меня словно гора с плеч свалилась. В ее присутствии я чувствовал себя так скверно, что даже голова заболела.