Это даже пугало.

Дальше… дальше же все покатилось к Эмме О.

Спящий Лис пришёл не к Кирью, а за ним, пришёл, как угадал этот гений, беззубой гиеной, втайне рассчитывая получить вышедшего на «покой» информатора там, где сейчас хозяйничают американцы и ими завербованный русский. Особых мыслей насчет Акиры у него не было, расследование смерти Каваси Дайсуке и допросы его матери говорили именно о самоубийстве, безальтернативно. Да, сейчас Ивао уже мог легко представить себе ликвидацию несчастного хикки этим малолетним чудищем, но с какой стати Акире проделывать такое, оставляя в свидетелях мать покойника, такого свидетеля? Не складывается. Кроме того, все поднятые логи переписок «Какакао-сана» твердят о том, что до момента суицида этот безногий инвалид находился в нормальном расположении духа, активно и свободно общаясь в сети.

Тем не менее, ощущение, что Кирью мог бы это сделать, не уходило. Стоит вспомнить, как он издевательски поинтересовался насчет свободы прогуляться по Аракаве. Как хозяин этого места. Нет. Как защитник… точно, Джигокукен. Вот причина, почему парень вел себя так уверенно и свободно. Он на своей территории, он бился за неё, он проливал кровь свою и чужую.

Он «надел черное» меньше чем за сутки, когда к нему в дом пришли рекрутеры из «Митсуба». Что это значит? В первую очередь то, что он не планировал это делать, не планировал проглатывать поганое Снадобье, испортившее в свое время жизнь самому Ивао. У Акиры были другие планы, амбиции и цели. Была подработка в виде темных делишек с Каваси. Долгоиграющие планы, если учесть то, что рассказывала мать безногого о том, как суровый парень заботился о её бестолковом сыне.

А затем жадные обмудки из зажравшейся корпорации всё это похерили. Потом Снадобье, статус «специального гражданина», что отнюдь не сахар. Траты. Инцидент «открытой войны», в которой из местных якудза и бойцов додзё хотели сделать жертв… Смерть друга.

Действительно, беззубая гиена.

Хаттори был в курсе обоих эпизодов «террористических виртуальных атак», как не быть, особенно ему? Он даже знал, что первая катастрофа случилась лишь потому, что гонгконгские раззявы прошляпили редиректор на одном из своих роутеров, из-за чего «бомба», предназначенная только для них, обрушилась на полмира. Он даже знал из-за чего их атаковали, тенденция по вторжению на виртуальные территории Японии прослеживалась аж на четыре года назад. По второму случаю ничего ясно не было, кроме одной детали, объединяющей его с первым.

Характера действия. Масштабная и грубая одноходовка, удар газетой по мухе. Резкая и очень смелая. Как раз в духе чрезвычайно умного, самонадеянного и решительного человека.

«Может быть, Хаттори-сан. Сейчас мы этого уже не узнаем»

Резко, смело, решительно. Самонадеянно.

Это он, внезапно понял Ивао, чувствуя ледяной холодок между лопаток. Ни доказательств, ни единого прямого факта, даже намека, но… это он. И… в то же время – не он. Того хакера, кто обрушил свой гнев на Сингапур, а потом превратил главного провайдера Японии в сломанное посмешище – уже просто не существует, как не существует примерного ученика Акиры Кирью, подававшего большие надежды весьма серьезным людям. Когда стало нужно, даже необходимо, этот Акира Кирью быстро и безжалостно избавился от обоих. С гарантией.

Медицинский комплекс, отслеживающий сердцебиение Ивао Хаттори, испуганно пискнул, когда в тщедушном теле, скрытом металлом и пластиком, неожиданно сильно забилось сердце детектива, внезапно осознавшего, что он не сможет попросту притащить этого юного гения в главный офис Специального Комитета и учинить тому настоящий допрос. Человек, устроивший уже две катастрофы, спокойно придёт в школу, а затем спокойно пойдет домой, заниматься своими делами, жить своей жизнью.

А Хаттори пойдет заниматься другими делами, сделав вид, что никаких подозрений к Акире Кирью у него нет. Спящему Лису предложили сделку…, и он примет её условия.

Тот, кто дважды сотряс мир – может и повторить.

Даже из тюремной камеры.

Особенно – из неё.

Если бы у меня кто-нибудь спросил «в чем сложность обучения элементарным бытовым знаниям у стада боевых мужиков, в головах у которых одни мускулы?», я бы ответил, что сложность несет только объяснение, что это им вообще нужно. Стоит привести конкретный пример, доходчиво рассказать хотя бы о том, что товар в магазинах не возникает волшебным образом, как у этих костоломов просыпается интерес в преподаваемом предмете. И чем дальше зайти – тем выше этот самый интерес.

– Сенсей!

Это был первый мой серьезный «сенсей» в заброшенной деревенской школе Огасавары.

– Сенсей, - повторил тот самый чемпион подпольных боев Северного Канто, - Можно подробнее о этом… ценообразовании?

– Конечно, - кивнул я, оглядывая притихший «класс», где почти все с огромным уважением уставились на задавшего сложный вопрос, - Вкратце, это будет звучать так…

Авторитет. У этих людей нет ни времени, ни навыков, чтобы воспринимать информацию как положено, от элементарных до комплексных понятий. Они слишком стары, закоснели, их стиль жизни давным-давно определен. Но, если они верят человеку, делящемуся с ними знаниями, то могут воспринять простой конечный вывод. На веру. Вода мокрая, огонь горячий, не все очкарики – мертворожденные уродцы, чья жизнь бессмысленна и посвящена суете.

Я объяснял и рассказывал вещи, некоторые из которых лежали даже за гранью элементарных знаний. То, что ординарный человек может остаться калекой после их дружеского толчка, сколько денег приблизительно уходит на воспитание ребенка, почему от внешнего вида этих сидящих в классе господ некоторые люди плачут, а некоторые предлагают им свои кошельки. И что брать эти кошельки – дело нехорошее и постыдное.

За два-три часа мы успевали не так уж и многое, потому что информацию нужно было повторять. На этом занятии тетрадка для записей оказалась только у чемпиона, но лиха беда начало.