Вот такая вот дилемма, с которой я, недолго думая, пошёл к Тадамори Изао, директору школы. Видеть он меня был совершенно не рад, а слышать так тем более, потому что говорил я прямо и без обиняков вещи, категорически неприятные и противоестественные для государственного служащего на посту директора школы.

— Кирью-кун, я очень надеюсь, что мой подробный ответ на твои вопросы будет достаточным, чтобы ты больше не приходил в мой кабинет, так что слушай, — довольно грубо начал он, когда я закончил свои выкладки, — Система обучения, как и социальная составляющая этой страны, не рассчитаны на исключения. Да, я вполне верю твоим словам, что ты прямо сейчас, не выходя из этого кабинета, можешь сдать выпускные экзамены в три четверти вузов Токио, но… это никого не волнует, тем более — на системном уровне…

— Я понимаю…

— Нет, не понимаешь, — немолодой человек глубоко вздохнул, кладя руки перед собой на стол, — Прекрасно понимаю твои затруднение и желание избавиться от «обузы», как бы это обидно не звучало, но, даже наступив на горло собственным интересам и потребностям школы, я не могу тебе посоветовать её просто… бросить. Подобный шаг решил бы твои затруднения, и мы ничего бы с ним не могли сделать, но видишь ли — ты уже публичное лицо. Даже я, скромный директор школы, не один и не два раза слышал твоё имя с экрана телевизора. Бросив тратить время здесь, ты получишь повод к колоссальному недопониманию с обычными японцами на всю жизнь. Чем это чревато — догадаешься сам. Мне можно вернуться к работе?

Паршиво донельзя, но Тадамори был совершенно прав. То, что я уже получил «свободное посещение», чем пользуюсь довольно разумно — уже было на грани того, с чем соглашается местный менталитет. Досадно.

Мои родители могут себя вести так, как посчитают нужным. Их не интересует никто, кроме семьи, а рабочие моменты каждый из них решает по-своему, оставаясь, пусть и условно, японцем. У брата с сестрой подобных затруднений нет, потому что они, пусть и выделяясь местами из коллектива, затем снова под него мимикрируют. Эна не бесится на уроках, Такао не избивает одноклассников. Тем не менее, если гиперактивной девочке прощают многое, то мой младший брат уже почти считается изгоем просто потому, что защитил собственную сестру, избив троицу сукебан. Это, по местным меркам, неприемлемое поведение для хорошего японца.

Директор указал мне на очевидный просчет в моих планах — способа легитимно сбросить с себя социальные нормы (и, при этом, остаться социально приемлемым) не существует. Если я брошу школу, что дешево и сердито, то могу забыть о любой «легальной» общественной деятельности. Социум отвернется от того, кто нарушил один из элементарных этапов взросления каждого человека. Неполноценное образование, оно, как, к примеру, и нищета, служит распространенным маркером для оценки гражданина. Куда более «ярким», чем его возможности и багаж знаний.

— Мог бы и со мной поговорить, прежде чем идти к Тадамори, — недовольно буркнул Рио, закладывая руки за затылок, — Я бы тебе тоже самое сказал. Или ты б не поверил?

— Ты не директор школы, — вздохнул я, принимая у Маны свою коробку с бенто, — Я рассчитывал, что он знает окольные пути, может, имя назовёт. Всё-таки, не вижу особой проблемы добраться до министра образования…

— Да хоть до самого премьер-министра, — поморщился «грязный блондин», — или до императора! Они бы тебе сообщили тоже самое. Слово в слово. Настоящий японец должен прилежно трудиться и не высовываться. Ни в коем случае не высовываться!

— У Акиры не получается, — с гордостью поделилась своим мнением Мана.

— Он настоящий сынок рядом с тобой! — гадко ухмыльнулся Коджима, воруя у меня сосиску в форме осьминога, — Тысячи школьников, стерших себе ладони до мозолей о то видео из аквапарка мне в свидетели!

Мана густо покраснела. Когда-то её заманили на эти съёмки, присутствовали айдолы и прочие звезды, было нечто вроде молодежной тусовки, которую мы дополняли. Мана, слегка напоенная Асуми, сначала нормально себя чувствовала, но, когда пришло время выйти в бикини к людям, впала в тотальный ступор. Тогда мне пришлось прибегнуть к крайним мерам, применив к ней крайне грубое внушение, от чего она впала в экстаз, а затем, полностью расслабившись и пребывая на вершине довольства, липла ко мне все время, излучая обожание и привязанность. Смущения она тогда испытывала приблизительно нисколько, что было запечатлено камерами со многих ракурсов. А учитывая, что Мана высокая и отлично сложенная девушка, но при этом чистокровная японка…

— Кстати да, вот! — с бульканьем высосав остатки апельсинового сока из пакетика, Рио потыкал пальцем в начавшую обедать девушку, — Живой пример, Кирью! Твоя жена по всем внешним параметрам превосходит любую известную модель, актрису или айдола. Любую, я тебе это гарантирую со всей ответственностью фамилии Коджима! Но мы никогда не предложим ей роль или работу. Она слишком не такая, как надо. Слишком выделяется среди японок. Мы не можем позволить такому исключению тревожить нормы. Нормы — это святое в этой стране.

Мана, окончательно спрятав красное лицо за прядями волос парика, продолжала давиться едой, а вот позади невозмутимо восседающего на чужом месте Рио стояли Окада, Йосикава и Уедзуми. Лица двух девушек выдавали не самые лучшие чувства по отношению к разболтавшемуся блондину, который вовсе не сдерживал голос.

— Хорошо, убедили, продолжу обучение, — сдался я, — Трата времени во благо общества. Полтора года — это много. За это время можно устроить революцию и качественно изменить подход к образованию.