И тихо вскрикнула. Давид обхватил мои запястья и дернул на себя.

Оказавшись вблизи, я посмотрела на его губы – они умели иронично изгибаться, насмешливо смеяться и искажаться в зверином оскале. Но при каждой эмоции они оставались чувственными.

С таким мужчиной каждая хочет целоваться… почему Давид выбрал меня?

Я выстрелила в его сердце, обосновала это любовью к другому, но Давид по-прежнему выбирает меня. Хочет меня. Забирает с собой в Москву и даже не отдал меня псам Романа.

– За что ты мне далась?

В его словах – горечь.

Я прильнула к стальной груди, уткнулась носом в жесткую шею и вдохнула его запах.

Я других мужчин не знала.

Не знала, как пахнут другие… я только Давидом дышала.

– В чем проблема быть обычной женщиной, Жасмин?

Я поцеловала его в шею – туда, где лихо билась жилка. Давид тяжело сглотнул, кадык дернулся, а глаза повязли во тьме.

В ответ на мои поцелуи Давид крепче вжал меня в стену.

Он наказывал меня за лживые ласки.

– Даже в эту гребаную минуту ты лезешь в мои штаны, чтобы выцепить пушку! Я бы дал тебе все, сука. Дал бы больше, чем мог дать он.

– Проблема в том, – я облизнула враз пересохшие губы, – что нормальная тебя бы не заинтересовала.

Меня спас звонок.

Давиду позвонили сообщить, что Роман разбился на машине. Фура превратила его седан в груду металла. Скорость была огромная, шансы на выживание – заведомо стремились к нулю.

Это произошло на трассе, ведущей к кладбищу.

От многочисленных повреждений Роман скончался на месте.

Я похолодела: кто мог подстроить аварию?

– Для меня это тоже новость. Поверь мне, Давид, – попросила я.

Он покачал головой – в стечение обстоятельств никто из нас не верил. За нами явно наблюдали.

– Ты потеряла мое доверие, Жасмин.

Я кивнула: это было ясно по охране, караулившей меня за дверью. Я теперь под присмотром, и все события – на моей совести.

– Почему ты не сдашь меня властям? Больше нечего скрывать: я не буду с тобой. Для чего я нужна тебе?

– Со мной ты будешь, Жасмин. И ни с кем больше. И уж тем более, – Давид скривился, – ты не будешь с ним.

– Ты не посмеешь…

– Что именно? Не посмею отдать тебя чужому женатому мужику?

Он толкнул меня в сторону кровати. Перечить было страшно, поэтому я не сопротивлялась и послушно села. Вокруг кровати были только щепки от старой мебели.

– У меня месячные. Первый день…

– Я не собираюсь тебя трогать.

Давид подошел близко и обхватил пальцами мое лицо. Я дернулась, и челюсть свело болью. Пальцы держали крепко.

На глаза навернулись слезы: я стала пленницей.

– Так, что я не посмею, Жасмин? Не посмею оставить тебя себе? И главное: кто за тебя вступится?

– Ты же понимаешь, что я не по любви спала с тобой?

– Вполне.

– Каждый раз трахая меня, ты будешь ждать удара в спину.

– Как сладко ты произносишь пошлые словечки, – Давид хрипло рассмеялся, – это возбуждает.

Давид отпустил меня, сунул руку в карман и вытащил оттуда небольшую коробку. Он бросил мне на кровать упаковку лекарств.

Я даже не читала название – так сильно пылала чувствами…

А зря.

Давид перевел на меня тяжелый взгляд. Наваждение спало… он снова ожесточился.

– Пока я не закончил с тобой, ты принадлежишь мне. Любишь другого? Люби. Мне по хрену. Но трахать тебя я один буду.

– К чему ты это? – я до боли прикусила губу.

– Я прочитал, первую таблетку пьют в первый день месячных, – он кивнул на коробку, – значит, начнешь сегодня.

Я опустила взгляд.

Три блистера – с 21 таблеткой каждый.

Сердце пропустило удар. Уши заложило.

Я отшатнулась от лекарства как от огня.

– Это противозачаточные, – объяснил Давид, – пока на три месяца.

– Я не буду их пить. И с тобой я больше не буду.

Давид неласково улыбнулся и потрепал меня по щеке, мол, наивная глупая девочка.

Боже…

Сердце билось так бешено, что я с трудом дышала. Когда он склонился и поцеловал меня, я не противилась.