Момент рождения может означать многое, в зависимости от того, каким существом это хочет стать. Но нам не нужно отвечать на каждый вопрос прямо сейчас, учитывая двусмысленность образа — нам нужна конкретная нить, чтобы сформировать центральный стержень рождения. Аспект, который изменился.

И самый простой вариант это создание сердцебиения.

Пустота, которая была яйцом крови, загудела, находясь на грани коллапса, все странные преимущества, которые она получила, играя роль яйца, исчезали. Потому что Он мог дать толчок. Потому что этому образу сейчас нужен был знак. Способ удержать смысл этого момента.

Всё больше и больше Бездны вытекало из области, быстро истощаясь, несмотря на плотные волны энергии, которые высвобождали как Он, так и человек-волк.

Человек-волк сделал ещё полшага назад, когда всасывание усилилось, но начал восстанавливать равновесие. Его мускулистое тело двигалось в замедленном темпе, приспосабливаясь к внезапной угрозе. Семя тьмы пульсировало в ядре пустоты, законное проявление образа в мире. Следующим было сердцебиение, зловещее и мощное.

Он ожидал шума и ярости, говорящих о размере существа, которое могло обладать таким бездонным желудком. Сердце дракона, грохочущее, сотрясающее континенты сокращение существа, превосходящего обычное понимание.

Вместо этого наступила продолжительная пауза в вое образа, мягкая и бархатная тишина. Она была почти невесомой, как рука друга на твоём плече.

В пределах владений Человека-волка эта полная тишина, вероятно, была более преувеличенной, чем в ином случае. И, возможно, поглощение образом столь большой части энергии этого домена при его первоначальном появлении повлияло на это. Но в те моменты, когда он ожидал стука бьющегося сердца, вместо этого была полная неподвижность. Жесткое сжатие желания и потребности, давящее на существование.

Эта рука на плече стала ледяной и удушающей.

Удар сердца высвободил тишину смерти и пустоты, всё, от чего образ пытался, но не мог убежать. Это было обозначение сердца, которого не существовало, или, по крайней мере, не в форме, обычно ассоциирующейся с сердцами.

Это была тишина соснового леса, дрожащего безветренной ночью, в надежде не привлечь внимания подкрадывающегося хищника.

Вой возобновился, всё больше и больше частей способности противника поглощалось. Семя тьмы стабилизировалось и становилось менее туманным и жидким светом по мере стабилизации образа. Ещё один импульс гнетущей тишины стёр всю остальную активность, позволяя образу сделать новые укусы мира. Его присутствие пузырилось и растягивалось, когда оно тянулось к конкретной форме. Оно шипело и плевалось, с завистью разглядывая тело человека-волка.

Его грудь болела от того, что она вмещала изменчивый образ, подпитывала его трансформацию, вмещала его, пока он так быстро начал приближаться к версии самого себя, бродящей по существованию, способной действовать независимо. Он хотел продолжить свой натиск, но просто покачнулся.

Глаза человека-волка сузились. Вокруг существа Бездны плотный шторм Бездны выстроился в определённый узор, подавляя усилия образа. Однако широта образа продолжала расширяться. От своего первоначального основания он теперь брал и забирал от мира, чтобы построить себе новую жизнь.

Сердцебиение тишины приближалось, стремясь вырваться в реальность. Размытые формы волнами расходились по краям растущей тьмы, тень, отброшенная на пространство, прежде чем образ переступил порог. Пока его образ продолжал пробиваться сквозь ограничивающие слои Бездны, Он увернулся в сторону, чтобы избежать нескольких вялых выбросов концентрированной Бездны от символов. Когда образ проходил через опасный переход, Его способность двигаться вернулась.

На этот раз удар пришёл, как облака, падающие с неба, подобно увядающим лепесткам цветов.

Мир на мгновение замер, когда сердцебиение образа усилилось. Даже Он почувствовал себя странно замершим и подавленным существом за пределами существования, рождающимся между двумя противниками. Парящие там, на полпути в движении, они все казались застывшей сценой из снежного шара, прежде чем его встряхнули.

Затем движение и звук вернулись с грохотом, новые огромные куски были вырваны из подавления имени, которым владел человек-волк. Существо Бездны издало эхоподобный рык, который резонировал с низким гулом, продолжающим исходить от символов. Тем временем, вокруг сконденсированной пустоты появились два крошечных, уродливых комочка. Они имитировали удивление, глядя на вращающуюся формацию под ними, затем притворились, что играют на трубах, возвещая приближение чего-то поистине злобного в этот мир.

Он крепче сжал копьё и рванул вперёд в промежуток между двумя взрывами Бездны. Наконец, он достаточно восстановился, чтобы нанести ещё больший урон. Огибая разрастающееся присутствие своего образа, Он целился ударить, пока человек-волк был занят наслоением Бездны.

Тишина снова наступила, огромный вес разрастающегося образа заморозил их всех. Целых две секунды ничего не двигалось. Это была тишина, которую Он помнил даже тогда, когда сбежал из Подземелья и вернулся на свою планету. Это была тишина от видения мира, похожего на то, что он знал, но с вырванным и сброшенным со скалы покоем.