– М-да, не учел я, что молодой без мозгов совсем… – нахмурился тот. – Мой косяк.

– Косяк? – прохрипела Аля, глотая вертящиеся на языке маты. Все еще не готовая бросить их вслух, потому что Мудрый бы не простил, если бы она позволила себе это.

– Иди сюда. Не злись.

Аркаша, кряхтя, сел на край кровати, подтягивая жену к себе. Та рефлекторно, как ребенок, потянулась к нему.

– Все хорошо. Это все контролируемо. Хочешь, я пошлю кого-нибудь в аптеку?

– Да… – радостно закивала Альбина, не берясь пока анализировать происходящее.

– Эй! А меня вы спросить не хотите?! – рявкнул Савва. Мудрый с Альбиной синхронно повернулись к нему.

– О чем?

– Хочу ли я, чтобы ты принимала таблетки! Ты же это собралась делать?

От бешенства, охватившего молодого Гроса, дрожали ноздри, и ходила ходуном грудь. Аля открыла рот, но не найдя, что на это сказать, плотно сжала зубы.

– А ты не хочешь? – бесстрастно вздернул бровь Мудрый. И, конечно, припер тем самым Савву к стенке.

– Я не говорю, что хочу! Я говорю о том, что без меня вы такие вопросы решать не будете!

Альбина дернулась, отчего рука Аркаши случайно соскользнула на ее перепачканные чужим семенем бедра.

– Слышишь, че молодой говорит, Альбин?

– Да, – как под гипнозом прошептала она, чувствуя, как Аркашины пальцы пробираются все выше и выше…

– И что мы с этим будем делать? – пальцы окунулись внутрь.

– Аркаша…

– Мудрый, блядь! – просипел Савва, наблюдая за происходящим с неменьшим шоком.

– Полагаю, раз мы с тобой накосячили, этот вопрос будет решать Альбина. Как она захочет – так и будет. Что скажешь?

В этом был какой-то подвох. Однозначно. Но он не мог разгадать, какой, потому что как завороженный пялился на ласкающие Альбину крупные пальцы Мудрого.

– Хорошо.

– Альбин, что скажешь? Надо таблетки?

– Да!

– Отлично, – Аркаша отстранился, чтобы взять лежащий на тумбочке телефон. Задрожав, Аля потянулась к ночнушке. Сейчас ей хотелось помыться даже больше, чем в первый раз. Может, она себя обманывала, когда думала, что к такому можно привыкнуть? Такие странные чувства… Все дело в табуированности того, что происходило прямо сейчас, да? В том, что так не бывает в природе? Ну, вот чтобы один самец терпел другого, или бывает? У каких-нибудь шимпанзе. Но они люди! Обычные люди в не самых обычных обстоятельствах, под которые, похоже, мутировали.

– Альбин… – окликнул ее Савва.

– Что?

– Прости. Я просто… Ч-черт. Ты же все понимаешь, да? Это какой-то пиздец.

– Ты можешь его прекратить, – тихо заметила Альбина, ощущая виском пристальный взгляд мужа.

– Да. Наверное, – Савва переступил с ноги на ногу.

– А если ты этого не делаешь, значит, тебя все устраивает.

– А тебя?

– Правильнее спрашивать, устраивает ли это нас, – Аля обернулась к Мудрому и взяла его за ладонь. – Для нас это… первый такой опыт.

– Кажется, я догадываюсь, почему ваш выбор пал на меня, – зло хмыкнул Савва.

– Или тебе кажется, что догадываешься, – рявкнул Аркаша. – В любом случае, Аля права.

– В чем?

– Ты можешь хоть сейчас положить этому конец.

И это тоже было ловушкой. Тесное общение с четой Абрамовых научило Савву предугадывать ход Аркашиных мыслей. Он больше не питал иллюзий. Он знал все об используемых им манипулятивных приемах и способности играть на чужих слабостях. Ну или льстил себе, убеждая, что знал… Ведь даже теперь он как будто бы опять оказался в ловушке. Сейчас что ни реши – это будет целиком и полностью его ответственность. Умно.

Савва покачал головой.

– Я подумаю над твоим предложением.

Рубить сгоряча – не самая умная стратегия. Особенно не исключив Альбинину беременность, от одной мысли о которой у него начинала зудеть под кожей. Естественно, он пока не планировал детей. На собственном опыте прочувствовав, как это – родиться у не готовых к тому молодых родителей, Савва имел довольно четкое представление о том, что семью и ребенка нужно хотеть и планировать. Именно поэтому он всегда очень и очень ответственно подходил к вопросам контрацепции. И даже если его девушка говорила, что у нее все под контролем, Савва использовал презерватив. А тут его просто на хрен сорвало. Запретность происходящего, табуированность и доступность.

Дотрахивай, блядь. Мудрый действительно так и сказал, а он, шкерящийся за будто нарочно, нет, не будто, теперь-то он понимал, что вполне предусмотрительно открытым окном, словно только и ждал, когда его впустят.

Скулы Саввы обожгло краской. Дыхание участилось. А только-только обмякший член потянулся к пупу, как если бы не отстрелял весь заряд. Сознание помутнело, его тупо заволокло порочными картинками. Как рядом с чудовищной ревностью уживался болезненный интерес подсмотреть за их интимным хотя бы одним глазком, более того, прикоснуться к нему хоть так, незримо, Савва совершенно не понимал. Оторвать бы Мудрому его седые муди за то, что тот втянул их в это гребаное извращение! Ей богу, если бы Савва был уверен, что сможет заменить Альбине мужа, то не зассал бы и сделал все, чтобы Мудрого слить. Но молодой Грос отчетливо понимал, что этого никогда не будет. Как бы ни повернулась жизнь, Альбина всегда будет принадлежать Аркаше. А он ей… И красота, с которой они любили друг друга, служила тому подтверждением.