— Нет! Нет! Нет! — прыгала Вика. — Вылитый Кадышев!

— Да нос-то не его, — заспорил племяш.

В кутерьме никто не обращал внимания на Татьяну, сжавшуюся на диване в комок. Люди, люди, что же вы такие гады и так плохо скрываете свое гадство? Игорь, племяш, зарится на гараж и недоволен тем, что появился прямой наследник. А Вика довольна: она-то уже не наследница, зато какая это шпилька Татьяне — сын, законный!

Змей вышел и принес карточку сына, еще первоклассника с октябрятской звездочкой. Татьяна застонала про себя: выходит, он хранил ее где-то недалеко, может быть, носил в кармане…

Все кинулись разбирать: похож, не похож — глаза, губы, уши.

— «Уши»! — злился Змей. — Я с его так называемым отцом двадцать лет не разговаривал. А вчера встретились на банкете и как бы даже помирились. Он мне открытым текстом сказал: твой сын.

Тем временем Сашка настроил второй телевизор, и сразу два змеесына заулыбались с экранов.

— Вот это сын, это наследничек! — подвел итог Сохадзе. — Ну, за твое отцовское счастье!

Откупорили шампанское, и все кинулись чокаться со Змеем. Вика вилась вокруг Змея, и ей тоже каким-то образом доставались поздравления. Она царственно кивала, как мать наследника. Ну, еще бы, змеесын — любимый телеведущий — ее забору двоюродный плетень!

И тут племяш решил воспользоваться благодушным настроением Змея. Опять полез с гаражом:

— Ну так мы договорились, дядь Володь? Дай мне ключи, я дубликаты сниму и верну.

Змей побагровел:

— Я живой, Игорек! Я еще даже водку с тобой пью, а ты за моим столом…

Не договорив, он встал и вышел. Звякнула застекленная дверь кабинета. Все замолчали, только Сашка, выложив на тарелке композицию из шпрот и оливок, что-то объяснял Барсукову. Татьяна прислушалась и ужаснулась. Ее брат в деталях рассказывал, как, привязав к двум бронетранспортерам, они разорвали «белые колготки» — нанятую чеченцами биатлонистку из Прибалтики.

— А интересный писатель этот Кадышев. Меньше суток его наблюдаем, и уже перестрелка! — Шишкин, старый кагэбэшный лис, довольно потирал руки. — Виктор Саулович, можно наконец-то узнать, с какой целью мы его пасем? Или охраняем? Исполнитель, не знающий цели, ограничен в решениях.

Когда начальник отдела безопасности начинал говорить такими ведомственными афоризмами, это означало, что ему что-нибудь нужно. Например, оправдаться.

— Ваши не проследили за нападавшими, — догадался Тарковский.

— Не «ваши», а «ваш», в единственном числе. Он был без напарника и выполнил приказ — наблюдать за Кадышевым.

— Хоть номер машины-то записал?

— А как же. Записал и доложил мне сразу же. Только, Виктор Саулыч, принадлежит этот номерок хлебному фургону отечественной марки «ЗИЛ», а те двое были как раз на «Форде-Скорпио», окраска — вишневый металлик.

В голосе Шишкина слышалось плохо скрываемое ехидство. Человек более открытый сказал бы: «Сам виноват, не надо было жаться на оплату наружки». Но Шишкин никогда не говорил в лоб — он давал понять. Тарковский к этому привык и сам научился разговаривать с кагэбэшником недомолвками.

— Сколько? — без обиняков спросил Тарковский.

— Да пока что пустяки — сотни три.

Тарковский изумленно вскинул брови:

— Ты бы еще сказал «рублей».

— Рублей не получится, — постарался не заметить иронии Шишкин. — На дачу пошлем Гришу и добавим ему сотню, чтобы не считал, что его понизили. На его место пока возьмем старшего смены — этому добавлять не надо — и за две сотни наймем нового охранника в торговый зал, любого болвана, лишь бы умел галстук завязывать.

— Не пойму, Никита Васильевич, кто из нас жмот, я или ты? — буркнул Тарковский. — Сколько надо на самом деле?

Пожав плечами, дескать, сами приучили экономить, Шишкин выдал реальную цифру:

— Тысяч пять. А если «жучки» ставить, то двадцать.

Техника у нас древняя, Виктор Саулыч.

— Двести тысяч грохнул в один только «Галант» — и древняя?!

Шишкин ответил улыбкой, означавшей: «Ну конечно же, ты жмот».

— В «Галанте» — мы обновили систему безопасности.

Там одна техника, а для наружки нужна совсем другая.

Направленный микрофон, например. Вообще, Виктор Саулович, у вас служба безопасности на положении падчерицы. Поймите же, нельзя пассивно обороняться: кто не наступает, тот обречен на поражение.

Ну вот, снова кагэбэшные афоризмы.

— Бери двадцать, — согласился Тарковский. — Только расскажи, чем ты меня осчастливишь на эту сумму.

— Во-первых, круглосуточное наблюдение за дачей.

Место там неудобное, но есть подходящий столб для телекамеры: запитаем от сети, замаскируем. Стало быть, и камера нужна. Не такая, как у нас в торговых залах, — счел нужным пояснить Шишкин.