Татьяна вернулась к столу — нате: еще один сюрпризец. Не обращая внимания на размякшего Барсукова, Сохадзе взасос целовался с Наташкой! Наташка, детеныш, которую Татьяна помнила еще плоской первокурсницей, привычно гладила волосатую грудь издателя под расстегнутой рубашкой. Глаза у нее были пустые, как у персонажей японских мультяшек.

«Нажрусь, чтоб не так противно было», — вспомнила Татьяна, и все у нее соединилось: Наташка рассчитывала встретиться с любовником — той ночной тенью у насыпи, — но «пораньше нельзя», и она с откровенностью созревшей стервы дала понять, что ей предстоят противные, но полезные для молодой специалистки объятия Сохадзе. А объятия любовника, стало быть, не противные, но бесполезные, поскольку мужик он здоровый, однако такого пошиба, что приходится его скрывать. Какой-нибудь аэропортовский работяга: Наташка приехала, позвонила, а у него ночная смена. Сунула ему что-то — бутылку, наверное.

Хлопнув дверью, Татьяна отправилась в кабинет к Змею. Муж с посиневшими губами валялся на кушетке — вчерашняя выпивка, сегодняшняя выпивка, да с его-то сердцем… Татьяна, собиравшаяся выложить ему все о подлостях Сохадзе, прикусила язык. Этак недолго и на самом деле в гроб загнать сочинителя Кадышева.

— Володь, — только и спросила она, — ты знаешь, что Сохадзе спит с Наташкой?

— Шестой год уже, — безразлично сказал Змей. — Жора ее готовил в институт по английскому языку. Ну и подготовил… Все знают, даже Игорь.

— И ты терпишь? Она же твоя внучатая племянница!

— А что я, если родной отец терпит?.. Не лезь в это дело и не считай Наташку ребенком — она прекрасно знает, чего хочет. Сейчас Жора содержит ее лучше, чем отец.

Если его издательство не лопнет, — а оно не лопнет, пока у него права на «Морского Змея», — Жора возьмет ее к себе редактором переводной литературы. Редакторы, знаешь ли, редакторам рознь, есть такие, что ездят на иномарках.

— Да она уже работает у какого-то бизнесмена, он обещал ей за аспирантуру заплатить, — буркнула Татьяна. Что-то ты бледный, Володь. Хочешь, Барсукова позову?

— Зови, — вяло кивнул Змей, — а я пойду в спальню прилягу, потреплемся. Он не очень пьяный, Барсук?

— О чем ты говоришь, вас же с ним напоить невозможно.

Татьяна сходила за главврачом и повела его к Змею.

Очутившись в темном коридоре, Барсуков положил руку ей на талию, потянул к себе. Выставленное колено безошибочно попало ей между ног, рука на пояснице скользнула ниже, не путаясь, задрала подол и опустилась в трусики. Пять лет назад она сама была готова с красавцем главврачом когда угодно и где угодно, разве что не в морге.

— Сергей Иванович, Сережа, — зашептала Татьяна, — ради бога, не здесь. Это наш дом, мы его вместе с Володей придумывали и строили. И это мой муж. Я не могу его обманывать в нашем доме.

— А кто тебе этого мужа устроил? Кто тебя в Москву взял из твоего Мухосранска?.. Ладно, Танька, живи. Еще встретимся в неформальной обстановке. Я свою матрону отправляю на два месяца в санаторий, писать диссертацию… Чуть не забыл: ты ружье-то зарегистрируй. Знаешь, куда ехать?

Татьяна фыркнула.

— Знаю, куда звонить. Сами приедут, еще и хвастаться потом будут, что Морскому Змею ружье оформляли. — Она соскочила с барсуковского колена, отстранилась, и вовремя. На пороге кабинета стоял муж.

Спать она легла в кабинете, уступив свою комнату Барсукову. Пускай врач будет поближе к Змею, мало ли что.

Сквозь сон Татьяна слышала, как гудит зуммер в спальне — Змей со второго пульта открывал ворота для уезжавшего очень рано Барсукова. Потом шаги по коридору.

Конспиративно сопя. Змей постоял у приоткрытой двери, но заходить не стал. Пошел наверх, где расположились Сохадзе с Наташкой. У Татьяны замелькали самые черные мысли. Но желания застукать мужа на месте преступления почему-то не было. Она, как мать распутного сыночка, даже с гордостью подумала: никуда Змей не денется, погоняет адреналин и приползет к ней.

Наверное, она уснула, потому что Змей вдруг очутился рядом. Его легкая горячая рука скользнула между ее ног, Татьяна бессознательно раскрылась и пришла в себя, когда он уже взгромождался на нее. После второго инфаркта запуганный врачами Змей редко позволял себе такие порывы. Как ни старалась Татьяна его не разочаровывать, с перепою и с отвычки у Змея долго ничего не получалось. Но воля и труд человека дивные дива творят.

Медленно наливаясь силой, Змей начал показывать свое обыкновенное чудо: остановить его было так же трудно, как и завести. Он мой, мысленно похвасталась Татьяна и Наташке, и Вике, и всем прочим змеебабам. Внизу живота начало разливаться благостное тепло, юркнуло вверх по позвоночнику и ударило в мозжечок.

— Володя! Змеюшко мой!

Хрипевший прокуренными бронхами, Змей вдруг отвалился и стал задыхаться. Господи, опять!

Татьяна кинулась в спальню. Там, в тумбочке, лежали принесенные Барсуковым из госпитальной реанимации уже заправленные шприцы. Дверь в спальню не открывалась — с ума сошел Змей, от кого запер?! Она бегом вернулась в кабинет.