Зазвонил кухонный, в тон холодильнику, телефон.

Вика взяла трубку.

— Дорр-рогая моя! Рр-рыбонька! — на всю кухню пророкотала мембрана.

— Наш. Из дома, — закрыв трубку ладонью, одними губами сообщила Вика. Она жила от Змея в трех кварталах.

— Викуся, когда придешь ко мне кофе пить?

— Ой, не скоро. Сережа сдает книжку, сидит день и ночь, — стрельнув на Татьяну глазами, ответила Вика, будто не допуская и мысли, что Змей может приглашать ее одну, без мужа.

— А на хрена нам Сережа?

Вот это Змей сказал зря.

— Подумай, — отрезала Вика и брякнула трубку.

— Чего он от тебя хочет? Он что, не понимает, что ты замужем?! — насела Татьяна.

— Он боится одиночества, — обезоруживающе ответила Вика.

Татьяна расплакалась. А Вика держала паузу. Поставила чайник, достала из застекленной полки чашку «мадонна». От сервиза, узнала Татьяна.

— Пей вот из его чашки. Он мне привез из Польши.

Называются «кочующие мадонны».

— Почему кочующие?

— Поссоримся, уйду к папе, а он привезет, кинет под дверью: мол, мне твоего не надо. Помиримся — я обратно тащу. А как стали разводиться, он опять привез этих «мадонн», Сергей мне говорит: «Чтоб ни единой вещи его в доме не осталось!» Эту я уже потом нашла у папы на даче.

Татьяна засмеялась: и она побегала туда-сюда с вещами.

— Ну вот видишь, а ты плачешь. Да интересно же с ним жить, интересно! На вот рулетика.

Чай из змеечашки был терпким и расслабляющим, маковый рулет таял во рту. А Вика — уютная и мягкая, со спокойным грудным голосом.

— Так что не переживай. Орет, с ружьем бегает — это информационный шум. Он так себя подзаводит, эмоции гоняет. А ты на нем одном не замыкайся. Если хочешь быть со Змеем, у тебя должен быть еще человек — для уверенности в себе.

— Изменять?! — Хотя Татьяна была и не чиста перед Змеем, но такое откровенное заявление ее изумило. Она посмотрела на Вику и встретила взгляд жесткий, почти как у Змея. А говорит вроде ласково! Ох непроста, ох не та она, кем прикидывается — домашняя женщина, пирожки печет! Похоже, многого от Змея набралась.

— Не изменять, а иметь еще жизнь, другую. Мужчины же разные. Один оценит, что ты всю себя ему отдаешь, а другой увидит в этом твою слабость, будет затаптывать.

Чтобы жить со Змеем, надо принимать его правила. Он же играет с женщиной, как кот с мышкой: убегаешь — он за тобой, сдаешься — проглотит.

— И как же ты с ним прожила пять лет? — «С такими мыслями», — хотелось добавить Татьяне, но это она оставила при себе.

— Научилась. А кто бы я была без него? Старая дева, замороченная? Ну, может, и не дева, но психологически и не настоящая женщина. Сидела бы, ждала принца своего распрекрасного. — Вика кивнула в сторону полки. Там за стекло была криво засунута фотокарточка, такая же, какую украла в редакции Татьяна: Сергей, Вика и Собака — все семейство.

— А что ж ты от него ушла?

— Они с отцом не смогли меня поделить. Отцу было одиноко после смерти мамы, я не могла его бросить, жила на два дома. А Змей скандалил. Когда папа заболел,. я первая как-то знала, что он умрет, еще до того, как сказали врачи. Он лежал в загородной больнице, в отдельной " палате, и мне поставили там кровать. А Змей стал показывать характер: приезжал, закатывал сцены, отца оскорблял, меня увозил, не давал мне с ним последние дни провести. Вот я и выбрала отца. Мужчины приходят и уходят, а отец один.

Вика рассказывала легко — успела пережить. А Татьяну трясло.

— А дальше что было?

— Когда папа умер. Змей ко мне как ни в чем не бывало. И я вернулась. Страшно было одной. А когда у тебя нет никого из старших, так вообще чувствуешь край, знаешь, что твой черед следующий. Ты не представляешь, что это такое — когда вообще никого нет. У тебя же и родители, и брат.

— А Сергей?

— Сергей пришел и меня забрал.

— А ты, когда вернулась к Змею, ты простила? — разволновалась Татьяна.

— И ты прости. Я думала, что не смогу, но когда мыс Сергеем венчались, — а перед венчанием надо исповедаться, — Я все рассказала батюшке, и он сказал: «Не гневи душу, это грех. Сними грех, прости его. А он, твой бывший муж, потому тебе с отцом не помогал, что себя видел на его месте. Потому что сам смерти боится».

У Татьяны пробежали мурашки по спине.

— Когда ему плохо, он меня всегда за, руку держит, говорит: не уходи, мне страшно! Всю ночь с ним сижу, не сплю.

— Ну конечно, жалко его, — согласилась Вика.