— Так вот как ты хранишь память… — взвился Сохадзе.

Татьяна не дала ему закончить:

— Как его друзья, так и я. Ты же называл себя его другом, клялся вдову не оставить! А если оставишь, то какие ко мне претензии? Каждый сам за себя.

Сохадзе поднял руки — сдаюсь — и быстро сменил тему:

— Посмотрел я вчера, как Володю хоронили, и ночь не спал. Пора, Таня, остепеняться, а то баб полно, а близких — одна морская свинка. Женюсь я на Наташке.

Татьяна улыбнулась. Кровопийца явно уходил от дальнейшего разговора о гонорарах, не подозревая, что прет в другую ловушку, которую сам себе и расставил.

— Не врешь?

— Чего ради?.. С мужиками такие вещи обсуждать бесполезно: заранее знаю, кто что скажет и почему. Сам сколько раз говорил. А ты, может, подскажешь про Наташку что-нибудь, чего я еще не слышал? Вы ведь шушукаетесь?

— Шушукаемся, — соврала Татьяна, чтобы поплотней посадить Сохадзе на крючок. — А знаешь, у кого она сейчас работает?

— Да у какого-то галантерейщика…

Тарковского, про себя добавила Татьяна, и вдруг у нее связалось: Игорь говорил, Тарковский, фирма «Галант», и Шишкин из этого «Галанта». Вот вам и «лицо, которое я представляю». Или — случайность?

— Чепуха, Тань, это приработок и больше ничего, — со святой убежденностью всех рогоносцев продолжал Сохадзе. — У Наташки там никакой перспективы. Ее специальность — художественный перевод, а что она там переводит, ярлыки «стирать в теплой воде»?

— Вот именно, — автоматически поддакнула Татьяна.

Это прозвучало с неожиданной многозначительностью, и Сохадзе задумался.

— В самом деле, какая у нее там работа — деловой перевод? Примитив, но ведь она терминологию не знает…

Татьяна сообразила, что тема опасная, ей сейчас надо не отговаривать Сохадзе… Но и не уговаривать — мужики шарахаются, когда им навязывают невест, — а так ненавязчиво дать понять, что за Наташкой еще придется побегать. Вот на это мужики всегда готовы — охотничья психология: догнать, подстрелить, распялить шкурку на стене и любоваться, пока не примелькается.

— А Наташку ты спросил, хочется ли ей за тебя?

— О чем спрашивать? — искренне удивился Сохадзе. — Танька, я шесть лет с ней сплю. Я, в конце концов, обязан как джентльмен… Она молодая девчонка, имеет, честно говоря, крохи с моего стола. А получит миллионы!

— В пользование.

— Конечно, не в подарок. Пока со мной, будет пользоваться.

— Не у одного тебя миллионы, Жора, — предостерегающим тоном заметила Татьяна. Пускай поревнует.

— Так и Наташка не одна, — невозмутимо возразил Сохадзе, и Татьяна решила, что пора брать быка за рога (вот именно что за рога. Ветвистые).

— Интересно, а она знает, сколько баб ты переимел за время ваших отношений?

— А вот это не трогай! — взвился Сохадзе. — Ты совсем, что ли, дура? Думаешь, твой Змей не имел баб на стороне?

Не думаю, мысленно ответила Татьяна, знаю, имел.

Всех в папочку собирал, «любящих и помнящих»: и Надьку-соску, и Саргылану!

— Он имел, а ты догадывалась, но знать не хотела.

Потому что если бы точно знала и простила раз, другой, то на третий раз он положил бы в постель вас обеих. Оно вообще-то приятно и женщинам нравится — не морщись, тебе тоже понравилось бы, — но с законной женой неприемлемо. Такое знание разрушает все, поэтому лучше не знать.

Ловушка захлопнулась. Ничего не объясняя, Татьяна принесла из кабинета фотокарточку и шлепнула на стол перед Сохадзе.

— Это кто, Саргылана или Марьяна из Томска?..

Со снимка на издателя-бабника уставился его собственный волосатый зад в обрамлении двух задранных женских ножек.

— Лица, извини, не разглядеть, но твои яблочки, Жора, даже я ни с чьими не перепутаю. Неизгладимое было впечатление: хочу протереть спиртом и никак до кожи не доберусь через шерсть.

Сохадзе молчал.

— Не ври, что тебя подставили, тайно сфотографировали. У меня таких два десятка, с разными… Искренне тебе говорю: к Наташке я отношусь хорошо и склоняюсь скорее к тому, чтобы предостеречь ее от брака с тобой.

— Сучонка! — сглотнув, прошелестел Сохадзе, и Татьяна с изумлением подумала, что ему на самом деле нужна Наташка. — Что ты хочешь? Договор, как при Володе? Будет тебе договор.

— Этого мало, — сказала Татьяна. — Договор — само собой и еще один пустячок.

— Задницу побрить?

Татьяна пропустила хамскую реплику мимо ушей.

— Поедем в одно место, ты поговоришь с одним человеком…

— ..Об одном деле? Не темни!

— Я и не темню. Пожалуйста, все расскажу, — начала Татьяна. — Помнишь, когда я лежала в госпитале, Володя приезжал к тебе, а после вы оба пили с Лебедой?

— Ну и что с того?

— Змей спрятал кое-что чужое у тебя или у Лебеды.

— Не у меня, — поспешил отказаться Сохадзе.

— Может быть… Жора, Змей в последнее время заигрался, может, потому и умер: связался с опасными людьми и теперь тянет за собой и тебя, и меня… — Она говорила, как будто слыша за спиной стертый голос Шишкина и ловя себя на том, что повторяет его слова. — Я выбрала линию поведения: не скрываюсь, честно отвечаю на все вопросы, и меня не трогают, даже обещают помочь. От тебя тоже ничего особенного не требуется: поговоришь — и свободен. Поехали, Жора.