Так я провалялся не долго. Уже через минуту боль отпустила меня, однако даже так мне было тяжело стоять на двух ногах, при этом держа голову ровно для зрительного контакта с санином и его учителем-обезьяной. Эти дикие дикобразы смотрели на меня с серьёзными лицами, как будто это действительно я виноват в том, что меня ненавидит почти вся загнившая от маразма и слабоумия деревня.

– Наруто, ты не виноват. Нам стоило сначала подождать тебя, чтобы начать нормально разговаривать, – сказал Хирузен, встав на ноги. – Давай я тебе помогу сесть.

Отмахиваться я от предложения Хирузена не стал. У меня хоть и прошла боль, но крутило нехило, потому я в сопровождении Сарутоби сел на диван между ним и санином. Сама Цунаде расположилась напротив нас около треснутого окна, смотря на всю эту картину с долей осуждения и призрения.

– Если ты уже понял, о чём будет идти речь, то смысла нам держать молчание больше нет, – произнёс Хирузен после того, как удостоверился в ясности моего сознания. – Давай для начала обсудим то, почему жители тебя так не любят.

Так как сдаваться просто так не хотел, я вновь попытался для вида высвободить чакру Курамы, однако на этот раз в меньшем количестве. На жаль, мой замечательный план потерпел неудачу. Не успел я полностью подогнать чакру Курамы к концам каналов чакры для её высвобождения, как тут же меня пронзила боль в животе, после которой чакра лиса моментально вернулась на своё место.

Очевидцы также стоять на месте не стали. Даже Цунаде спохватилась и подбежала ко мне, размахивая руками в разные стороны. Как только мо верный медик оказался около меня, остальные зрители отошли в стороны, чтобы не мешать работать более важному лицу.

– Наруто, не стоит так переживать. Ты таким образом делаешь себе только хуже. Успокойся ради своего же блага! – проговаривала Сенджу, водя руками по моему животу.

Через минут так три-четыре Цунаде смогла утихомирить адскую боль, что таилась глубоко в моём очаге чакры. После этого она без замедления дала мне одну таблетку успокаивающего, которую я запил водой, образованной чакрой у меня во рту. Бутылка с местным напитком, протянутая Цунаде, мне не понадобилась.

На этом я свои игры с чакрой Курамы решил закончить, ведь я так делал себе только хуже. Да, так я могу создать хорошую картинку, однако уже и так достаточно. Будет странно, если я буду всё время пытаться выпустить лиса, несмотря на слова третьего и его учеников.

– Мальчик мой, садись. Я понимаю, что тема больная для тебя, но больше тянуть я не могу, – обратился ко мне Сарутоби.

Я кивнул на слова третьего, пытаясь почувствовать новую печать у себя на животе. Это мне не дал Джирайя. Седовласый одёрнул мою руку, говоря, что я себе так только наврежу.

– Так как ты уже понял суть нашего разговора, я больше тянуть не могу, Наруто, – вновь обратился ко мне Сарутоби, присев на своё кресло, где закурил свою люльку. – Ты, наверное думаешь, что я специально таил от тебя эту информацию, чтобы ты жил в незнании. Жители деревни травили тебя столько лет, потому что хотели отомстить лису, сидящему в тебе, за родных и других ближних своих. Ты не...

Договорить я Хирузену не дал. Вскочив с места с красными от горя глазами, я злобно посмотрел на Хокаге. Я схватил себя за воротник черной футболки, после чего промолвил:

– Серьёзно?! И ты, дедушка, всё это время ничего не мог поделать?! Ты – Хокаге, а у настоящего Хокаге, как в книжках из академии, должен быть сильный, правящий голос, позволяющий ему утихомирить любые невзгоды своего народа! Я не думаю, что люди раньше гнобили, как меня, жену первого Хокаге, просто потому что в ней был запечатан лис.

И снова я смог поднять тишину. Обстановка была настолько тихая, что начало звенеть в ушах. Только пыхтящий Хирузен выводил меня из транца, пытаясь просверлить во мне дырку. Я думал, что эта старая обезьяна так и не ответит мне. Так произошло. Вместо Хирузена тишину разрушил Джирайя.

– Наруто, я думаю, что на этот вопрос есть простой ответ. Мито-сама была очень талантливой куноичи в нашей. Кроме того, что была женой первого, она также была известным мастером фуина. К ней напрашивалось много людей в ученики, и только единицы смогли добиться этого. Знаешь, почему они её так уважали и любили? – не дождавшись ответа, Джирайя продолжил. – Жители признали её полезность. Она также была медиков, спасала жизни многим людям, потому её и полюбили. Мито-сама внесла огромный вклад в историю нашей деревни.