Бывают, правда, иногда кое-где и жены, требующие от мужей прекратить траты денег на «пагубную страсть». Иначе, грозят они, мужу придется вместо обеда довольствоваться разглядыванием филателистических материалов, подобных конверту первого дня (рис. 50), который посвящен французской гастрономии.

Рис. 50

Но есть, есть жены — верные подруги филателистов!

Несколько лет назад в одном из западногерманских филателистических журналов было опубликовано письмо читательницы, которое мы приводим с незначительными сокращениями:

«Имущество моего мужа, привезенное на снятую после нашей свадьбы квартиру, состояло из нескольких альбомов и коробки из-под обуви, заполненных марками. Я отнеслась к этому спокойно, так как поклялась любить его со всеми достоинствами, слабостями и склонностями. В конце концов, эти цветные картинки ничем мне угрожать не могли. Но так мне только казалось!

Вскоре я стала понимать, что собирание марок — это не такое уж безобидное хобби.

Это не было занятием в часы досуга — оно заполняло собой все время! Это был не конек, а мировоззрение. Оно внесло большие перемены в мою жизнь. Во-первых, мне запрещено открывать конверт указательным пальцем и велено применять нож, так чтобы не повредить марку на письме. Я была обязана вырезать марки с величайшей осторожностью, желательно перед прочтением письма…

В мои обязанности также входило клянчить употребленные марки у коллег, поставщиков и всех доступных мне людей. Я должна была рыться на чердаке в доме родителей и в связках писем, полученных в свое время от бывших поклонников. Их было много, но мой муж не испытывал ни малейшей ревности. Важны были не письма — конверты. Кстати, о поклонниках и друзьях: я считала их обществом разносторонних индивидуальностей. Вскоре, однако, я поняла, что мир состоит собственно из двух типов людей — тех, кто собирает марки, и тех, кто их не собирает.

Я не жила обособленно от увлечения своего мужа и не была отстранена от его коллекций. О нет, он привлекал меня для самых мелких услуг, и со временем все чаще. Я должна была мыть рядовые марки, каталогизировать их, сортировать и раскладывать по конвертам двойники, печатать на машинке письма к корреспондентам, мне разрешалось (иногда) рассматривать и более редкие экземпляры. Но никогда — прикасаться к ним!

За все годы мой муж даже не заметил, что я стала чем-то вроде тайной филателистки. С другими женщинами, безусловно, происходит то же самое. И не раз я задумывалась, не настало ли время, чтобы почты всех стран издали наконец марку, посвященную «благоверной жене филателиста». Может, но не уверена, он заметит, какой ценный экземпляр есть у него дома, если этот экземпляр будет, в конце концов, под соответствующим номером фигурировать в-каталоге».

Процитировав это милое письмо, автор хочет пожелать, чтобы все жены так относились к филателистическому увлечению мужей, а те, в свою очередь, высоко ценили такое отношение. Единственное предостережение представительницам прекрасной половины человечества: не перестараться подобно одной супруге, которая, желая сделать приятное своему мужу, в его отсутствие оклеила самыми редкими марками из его коллекции стену против письменного стола, чтобы он мог всегда иметь своих любимиц перед глазами.

Известно, что в тюрьмах США порядки весьма своеобразны. Для заключенных победнее они отличаются большими строгостями, а для тех, кто побогаче, существуют различные послабления. В тюрьме небольшого города Вальпорт много лет существовал филателистический клуб заключенных. В 1971 г. тюремное начальство решило отметить 15-летие клуба юбилейной выставкой. Оно надеялось, что выставка принесет определенную пользу: продемонстрирует посетителям заботу администрации о заключенных, отвлечет их от грустных мыслей. Осталось неизвестным, какую духовную пользу принесло это мероприятие, но материальную пользу кто-то, несомненно, извлек: с выставки похитили несколько коллекций марок Австрии, ООН, Германии стоимостью более 20 тысяч долларов. Через посетителей «с воли», которых свободно пропускали на выставку и не очень тщательно проверяли при выходе, эти коллекции были переправлены из тюрьмы и бесследно исчезли.

Приведем рассказ, напечатанный в журнале «Филателия СССР» № 9 за 1979 г. Со ссылкой на журнал «Дер Брифмаркенхандлер» передается удивительная история о том, как отправился на рыбалку любитель-рыболов. Сидя в лодке вблизи берега, он поймал на крючок очень крупную рыбу. Когда же она, сильно натянув лесу, сорвалась с крючка, леса перекинулась через рыболова на берег и там зацепилась за ящик с мусором. Не желая терять крючок, рыбак с великой досадой поплыл к берегу, чтобы отцепить его. Каково же было его удивление, когда он увидел, что крючок зацепился за пачку старой корреспонденции, очевидно, кем-то брошенной в мусорный ящик. В рыбаке проснулся филателист. Он уселся перед ящиком и начал тщательно просматривать оболочки писем.

Среди многих ничего не стоящих марок рыбак обнаружил полоску из трех редких марок Мекленбург-Шверина без зубцов. Он отправился домой, очень довольный своим «уловом».

Филателистические варианты рыбацкой байки о во-о-о-ттакой рыбе можно встретить не в одном журнале. Меняется только страна и «улов». Называются обычно весьма редкие марки, хотя и не редчайшие. И это можно понять. Если сочинить байку о марках, сохранившихся всего в нескольких экземплярах, о которых пойдет речь в следующем рассказе, то многим сразу станет ясно, что это выдумка. Такую марку надо показать на выставке, а вообще говоря, ее место — в музее. А менее редкая и заинтригует, и показывать не надо. Вот почему даже один из главных сотрудников бывшей СФА (Советской филателистической ассоциации), который, безусловно, хорошо разбирался в филателии, не удержался от соблазна поместить как-то в журнале «Огонек» точно такой рассказ с лодкой, удочкой и мусорным ящиком, но «улов» был осовременен: рыбак подцепил конверт, оплаченный двумя редкими советскими марками 1930 г., посвященными прилету дирижабля «ЛЦ-127» в Москву.