Я плавлюсь под его взглядом. Хочется стащить самой с себя всю одежду и… Просто отдаться! Сдаться на волю победителя, наслаждаться каждым захваченным миллиметром тела и души.

– Кость, ты единственный человек, с которым не хочу воевать!
– признаюсь жалобно.
– Я сдаться тебе хочу! Бери, только до конца! Чтобы совсем твоя, чтобы уже никуда от тебя не деться, чтобы всегда только твоей была…

Костя отворачивается, смотрит в окно, но я уже выучила его, знаю и чувствую его тихую истерику.

– Нельзя говорить мужчинам такие слова!
– рычит в пустоту.
– Они от них дуреют!

– И готовы жениться!
– улыбаюсь.

– И готовы достать звезду с неба, насрать на все свои принципы, упасть к твоим ногам и просто любить!

“Упасть к ногам!” - приходит шальная мысль. То ли вино крепкое, то ли я дурная…

Сажусь на кресло напротив него, демонстративно закидываю ногу на ногу.

– Кость, ножки тут, - указываю взглядом на босые ступни.

И Костылев, к моему удивлению, садится на пол. Просто утыкается лицом в мои коленки, ставит ступни себе на колени, массирует пальчики, целует бедра.

И мы оба в этот момент такие беззащитные. Ладно, я была неправа, не в сексе дело. Близость вот она, когда готовы друг другу сдаться, когда вот так, настоящие…

– Девочка моя волшебная, - бормочет Костылев и ложится мне на бедро.
– Ты же все мои баррикады одним движением сметаешь! Я не хотел тебя портить! Не хотел в это все втягивать! А потом ты приходишь и говоришь такие слова, после которых мне хочется просто упасть и сдаться тебе на милость.

– Я люблю тебя, Костя, - шепчу и глажу его по затылку.
– Я люблю тебя и хочу быть максимально близко! Потому что иначе мне небезопасно!

– Безопасно, Лика, - это акции, недвижимость и драгоценные металлы, записанные на твое имя, - смотрит на меня серьезно.
– А секс… Это лишь способ получить удовольствие. Я не хотел тебя опошлять этим, но и лишать наслаждения не буду. Ты права, это несправедливо.

– Опошлять?
– подпрыгиваю, потому что он этими словами опошлил все, что было сейчас.
– Константин Дмитриевич, вы так привыкли к барышням вольного поведения, что опошляете нашу любовь!

– Любовь нашу, Лика, я очень берегу, - Костя утыкается носом куда-то мне в халат и становится горячо. Этакая смесь между возбуждением и возмущением.

– Секс - форма любви!
– формулирую мысль.
– Мы просто будем любить друг друга всеми способами, которыми возможно.

– Хочу от тебя дочь!
– неожиданно заявляет Костя.
– Лет через десять. Будет у меня еще одна Лика, только маленькая. Я же тогда самым счастливым буду! К твоим ногам положу весь мир, а если вас будет две - еще и парочку параллельных вселенных!

– Костя!
– смеюсь. Вот как на него можно злиться?

– Халатик распахни!
– Костылев поднимает на меня горящий взгляд, от которого я таю. Халат сам сползает по плечам, я поднимаю бедра, чтобы стащил еще и трусики.

Взгляд Костылева становится шальным, он медленно гладит мои ноги от лодыжек к бедрам.

– Мое совершенство!
– шепчет и впивается губами мне в живот.

Ай!
– не могу понять кричу вслух или мысленно. Горячий язык скользит по коже, одновременно горячо и щекотно.

– Костя!
– смеюсь и стону одновременно.
– Костя…

Костя целует неторопливо. Сначала зацеловывает мой живот и, когда я уже ничего не соображаю от плавающей неги, подхватывает на руки и усаживает на пол. Себе между колен.

– Моя идеальная девочка!
– шепчет и целует в шею, за ушком.
– Мое совершенство!

Да! Да! Я не понимаю, что со мной происходит, но я летаю. Его руки скользят по моему телу. Сжимают грудь, бедра, рисуют узоры на животе.

Немного прихожу в себя только после того, как его палец ныряет мне в трусики.

– Костя?

Не знаю что хочу сказать этим, просто непривычно, тревожно. Меня никто еще не трогал там.

– Все хорошо, малышка, - шепчет он и надавливает на какую-то особенно чувствительную точку, от которой тысяча искорок разливается по телу.
– Все хорошо, малышка. Сейчас будем летать.

Костя целует и медленно массирует кожу под трусиками. Большие губы, маленькие, та самая точка, которая хрен его знает, как называется…

Напряжение в теле нарастает и мне становится мало, но чего?..

– Костя!
– шепчу жалобно.
– Кость! Гладь как делал… Ну ты что-то там гладил и мне так хорошо было.

– Клитор, - Костылев смеется мне в шею.
– Это называется клитор, малыш. А у тебя в школе по биологии, видимо, была “двойка.”

Хочу возмутиться, но не успеваю. Его пальцы надавливают, я начинаю сама на них ерзать. Мне мало! Хочется быстрее! Хочется еще и в другом месте. Чтобы он вошел. Вот! Появляется очень яркое желание, чтобы мне между бедрами вошло что-то. Надавило, заполнило… Вот тогда эта пытка закончится и я получу все наслаждение! Напряжение уйдет.