Она кивнула. И всё. Дальше было что-то дикое. Резкое. Как ураган. Её руки тянули мою рубашку, пальцы торопливо расстёгивали пуговицы, сбиваясь. Я помогал, но мне это было уже нахрен не нужно.

Она сорвала рубашку. Я скинул её пиджак, схватил её за бёдра и притянул ближе. Пальцы скользнули под ткань её блузки. Горячая кожа. Чёрт, я не знал, как остановиться. И не хотел.

Её губы снова нашли мои. Она была как огонь. Сжигала меня. Медленно. До самого дна. Всё происходило слишком быстро. Я мял ее грудь, целовал острые соски как ошалелый.

Мои руки скользили по её телу, грубо, жадно, как будто я пытался оставить на ней свои следы. Её волосы растрепались, упали на плечи. Она скинула туфли, одна за другой. Её дыхание стало громче. Подсадил на подоконник, юбку вверх, трусы на хрен порвал и вздыбленным членом в нее. Застонал, взревел. Там узко, мокро, сладко. Кончу сейчас….

Мы двигались как безумные. В этой ярости, этой страсти было что-то первобытное. Как будто это действительно был последний момент, последний шанс. Как будто мир после этого взорвётся.

Я поднял её, перенес, прижал к стене. Её голова откинулась назад. Губы раскрылись, она задыхалась от моих поцелуев. Я видел её изогнутую шею, её кожу, её глаза, которые смотрели на меня так, будто я единственный человек в её жизни.

И тогда я понял.

Я пропал.

Эта женщина – моё всё. Мой грех. Моя слабость. Моё проклятие.

Никакого завтра. Никакого будущего. Всё, что у нас есть, – это этот момент.

И он горел так ярко, что я был готов сгореть в нём дотла. Я заберу ее у мужа. Я буду любить все что у нее есть и ее до смерти любить буду.

Двадцать лет назад

Она вошла в комнату, тихо закрыла за собой дверь. Думала, я не замечу, как дрожат её пальцы. Думала, не увижу, как покраснели её глаза.

Чёрт. Она всегда так делала. Пряталась. Уходила в себя. Но от меня-то куда спрячешься? Я знал её. Знал до мелочей. Её привычки, её слабости, её страхи.

– Артём… – её голос был тихий, срывался на полуслове. Она посмотрела на меня так, будто я мог её спасти.

И я сразу понял: что-то случилось. Она подошла ближе.

Пальцы теребили край юбки, ногти уже почти разодрали шов. Она села на диван напротив, уставилась в пол. Не сразу заговорила.

– Он что-то понял, – выдохнула она, глядя куда-то мимо.

Я напрягся.

– Кто?

– Вадим, – Оля подняла на меня взгляд. В её глазах был страх. Настоящий. Чёртов, липкий страх. – Он… Он смотрит на меня так, как будто знает. Как будто видит всё.

Я сжал кулак. Так сильно, что костяшки побелели.

– Что он сделал? – спросил я резко.

– Пока ничего, – она быстро замотала головой. Волосы растрепались, упали ей на лицо. – Но он другой. Слишком тихий. Слишком спокойный. И это… хуже, чем если бы он орал.

Она потёрла виски, как будто это могло снять напряжение. Но я видел: ей страшно. Она боялась его.

Меня это взбесило. Взбесило, что не дает влезть, не дает раздавить этого урода.

Я встал. Дыхание сбивалось. Злость внутри начинала подниматься волной. Этот Вадим. Этот сукин сын. Что он с ней делает?

– Почему ты до сих пор с ним? – бросил я, обернувшись к ней. Голос был резким, отрывистым. – Почему ты ещё не ушла, Оля?

Она подняла на меня глаза. Красные. Уставшие. Чёрт, она выглядела так, будто не спала неделю.

– Артём… – она начала, но я её перебил.

– Нет, Оля, не "Артём"! Ты должна быть со мной. Ты уже давно моя. Давно. Ты знаешь это. Так какого хуя ты всё ещё там?

Я подошёл к ней ближе. Наклонился, чтобы посмотреть ей прямо в глаза. Она отвела взгляд, а я схватил её за подбородок и заставил посмотреть на меня.

– Смотри на меня, – резко сказал я. – Скажи мне, зачем ты это терпишь. Ты боишься его? Ты серьёзно боишься этого ублюдка? Так я все порешаю…только скажи мне «да».

Она оттолкнула мою руку. Впервые. Удивительно, как у неё хватило на это смелости.

– Ты не понимаешь, – выдохнула она. – Ты не понимаешь, Артём. Он может…

– Что? – я перебил её, а потом с сарказмом бросил: – Убить тебя? Да он трусливая мразь!

Оля вздрогнула. Я сразу пожалел о своих словах, но назад их уже не вернуть.