– Конечно, они уже ваши, – улыбнулся я.

Режиссер встал из-за стола и переместился к журналам. Минут на десять мы его потеряли. Он весь ушел в журналы, перелистывая их один за другим. Иногда бормотал что-то восторженно, пару раз я смог разобрать знакомые фамилии – Антониони, Де Сика… В остальных случаях не смог ничего понять.

Мы с Галией, понятливо улыбаясь, терпеливо дожидались в тишине, не испытывая ни малейшего стеснения из-за того, что наш гость совсем забыл о нас. Регулярно общаясь с художниками, уже привыкли, что творцы в любой момент могут застыть на месте, забыв обо всем. Настолько им важнее та творческая идея, что пришла в голову, чем общение даже с людьми, которые им симпатичны. К искусству его служителей ревновать невозможно…

Наконец, Шапляков пришел в себя и сконфуженно повернулся к нам:

– Извините… Я несколько увлекся…

– Ну что вы! – первым отреагировал я, опередив жену, – не за что извиняться! Главное, что вроде бы нам понятно, что все это вам может пригодиться… А то я, признаться, опасался, что по моей просьбе привезли вам гору макулатуры, которая вам совсем не нужна…

– Нет, нет, тут все нужно! Практически в каждом журнале интервью того или иного маэстро киноискусства, подобраны журналы очень толково… В связи с этим у меня сразу вопрос – сколько я вам должен?

И Шапляков полез сразу во внутренний карман пиджака, явно за деньгами.

– Ничего не должны, Семен Денисович, – замахал я руками.

И Галия меня тоже энергично поддержала:

– Что вы! Не нужно ничего!

– Но как же! Я же вижу, что это очень дорогие журналы! И вам их из-за границы привезли по моей просьбе!

– Понимаете, я за них ни копейки не заплатил. Муж моей сестры так богат, что он бы очень удивился, если бы я попытался хоть что-то ему дать за них. И он, как и мы, понимает, что такое служение искусству, и очень рад, что эти журналы пригодятся такому увлеченному человеку, как вы, чтобы стать лучшим профессионалом, и порадовать зрителей… Так что никто никому ничего не должен…

– Мне неловко, конечно, но раз такое дело… Спасибо вам большое! И вашему родственнику тоже передайте огромное спасибо! – растрогался режиссер.

Посидели еще с часик, как и рассчитывали. И малыши, как ни странно, это время продержались, хотя я думал, что Галия скоро нас оставит и убежит их укладывать. Но режиссер так и не избавился от каких-то мрачных дум, с которыми к нам и пришел. Лезть ему в душу с вопросами я не стал, мало ли, болеет сам, или кто из родственников. Кто же захочет такие вопросы с малознакомыми людьми обсуждать.

Проводив его, подхватили засыпающих прямо на глазах парней и потащили в спальню.

– Он всегда такой скованный? – спросил Галию.

– Нет, что ты! Обычно он душа компании, и такой весельчак. Не знаю даже, что с ним сегодня такое?

– Чужая душа – потемки, – пожал плечами я, – авось ничего плохого с ним не происходит…

***

Московский городской комитет КПСС

Захаров работал над письмами, когда помощник по селектору спросил, может ли он войти к нему с новостями.

– Заходи, Платон Семёнович, – велел Захаров.

Войдя в кабинет, помощник тщательно прикрыл за собой дверь, и этот жест дал понять хозяину кабинета, что новости у того такие, что никому их в приемной точно нельзя услышать. Он кивнул Еремееву на стул напротив, чтобы сел поближе и не нужно было громко говорить.

– Виктор Павлович, удалось выяснить, что первые игровые площадки начнут устанавливать уже на следующей неделе. И совсем не там, где вы запланировали… Гришин все полностью переиграл… Раскидал все площадки по всему городу. Насколько я понял, во дворах внуков членов Политбюро их разместить планирует. И своего внука тоже не забыл.

– Вот даже как… – задумчиво сказал Захаров.

Отпустив помощника, он принялся обдумывать ситуацию. Что же делать?

Гришин, раз раскидывает площадки по одной, явно не знает, какое массовое нашествие произошло у Ивлевых во дворе, когда там площадка появилась. Какой там шум и гам начался, когда куча детей со всех окрестных дворов прибежала…

И ведь то же самое точь-в-точь случится с каждой площадкой, которую Гришин для внуков членов Политбюро установит. Дети членов Политбюро часто занимают совершенно обычные позиции и не рвутся к власти. Врачи, инженеры, учителя. Большинству, собственно, не за что сражаться – родители способны им со всем помочь и все обеспечить в материальном плане. Так что живут они безо всякой охраны, в таких же домах, как и все остальные москвичи. Ну, разве что квартиры эти повышенной комфортности, как правило. Некому будет остановить ту детскую орду, которая нахлынет со всех сторон на эти площадки.

И что неизбежно случится после того, как это произойдет, тоже, в принципе, понятно. Дети членов Политбюро тут же помчатся жаловаться своим родителям на то, что после установки детских площадок их уютные московские дворы превратились в место для сбора всех московских детей, и шум и гам не дает покою… Как те отреагируют, тоже понятно. Выскажут свое недовольство лично Гришину. Мол, что ты творишь, Виктор Васильевич? Пусть и из самых лучших побуждений?

Так… А что Гришин сделает в ответ? Наверное, тут же попытается перевести стрелки на него, Захарова. Исходя из этого, ему и влетит… Если все так, то нужно бежать к Гришину и предупреждать его о неожиданном эффекте, который будет, если площадки по одной устанавливать…