Шрифт:
Сидит у окна старый филин, а сам все в сторону давыдихиного дома поглядывает. Недаром говорили ребята, что видели ночью старика, выходящим из полицейской квартиры. Не станут люди без толку говорить.
Пришли как-то ночью братья повидаться с матерью. Обрадовалась им мать. Не знала, в какой угол посадить. Но ребята хитрые были: в угол садиться не садились, а садились к окошку, пистолеты из кармана вынимали, курки пробовали и на стол перед собой клали.
— Так, мамаша, надежней будет…
Увидала старуха этакое дело и разохалась:
— Ой, ребята, нехорошую вы жизнь затеяли. Жили бы лучше в мире и покое, а то и так укоряют меня на старости люди. Зашла к лавочнику намедни за солью, а он и говорит мне: «Что ж ты, старая, двух разбойников вырастила? Пойди-ка ты лучше в контору к управителю и спроси-ка его, сколько за их беспутные головы честным людям денег обещано». Ох, сыночки, сыночки, да что же это такое?
И говорила братьям младшая сестра Анка:
— А у нас на заводе только и разговору, что про вас братцы; все ребята чего — то шушукаются, а девки и бабы только ахают и бог знает, что говорят. Головы, говорят у них отчаянные. Деньги, слышно, с собою мешками возят, а у Алексея шашка вся в серебре и конь белый с кавказской 1 уздечкой. Только врут, должно быть, бабы про все это…
А меньшой братишка ничего не говорил, сидел у стола, насупившись, как волчонок, и тихонько пальцем трогал черную сталь холодных пистолетов.
Увидала мать, догадалась, про что меньшой сын думает, и крикнула сердито:
— Не тяни руки — то, идол! Ишь ты, тебя только там не хватало!
Но всех трех сынов крепко любила старуха. И ответил всем трем по очереди Алексей:
— Плюнь ты, мать, на лавочника. И знай — не его словами свет живет. Коли для управителя мы разбойники, так он сам для нас первый бандит. Мы, мать, у богатых награбленное берем, а он последнюю полушку у нищего норовит вытащить. А ты, Анка, меньше слушай, что бабы языками чешут. Нет у нас привычки деньги мешками возить, а когда случаются деньги, так сразу в оборот идут: оружие достать, товарищей из тюрьмы выручить, либо голодные рты у своего же брата рабочего, выгнанного управителем, куском хлеба заткнуть. А ты, Васька?.. Впрочем, о тебе нет речи. Ты пока вырастешь, так все еще лучше нас и без нас поймешь, а пока молчи и чтоб никому ничего. Понял?
И блеснул в ответ мальчишка угольками черных глаз:
— Понял!
Ушли братья в лес к кострам и товарищам. Только на углу встретил вдруг Алексей расплывчатого часовщика. Встретил, посмотрел на него пристально. Ничего не сказал и пошел дальше.
Вздрогнул старик и еще крепче в эту ночь запер на засовы двери, а когда скрылся вовсе месяц, потухли звезды и спустилась ночь черная, как душа провокатора, выплыла из стариковой избы чья-то тень — не старикова ли? — и утонула в темноте.
С тех пор, как братья Давыдовы появились в окрестностях Александровского завода, жандармы начали часто наведываться в дом их матери. В последний раз они категорически потребовали, чтобы мать им указала место, где укрываются ее сыновья. Причем из некоторых фраз, сказанных жандармами, было видно, что им точно известно время последнего свидания Давыдовых с матерью.
Не добившись ничего от старухи, жандармы взяли в работу мальчугана. Но ни угрозы, ни побои не заставили его сознаться ни в чем. Исполосованный плетьми, Васька так же молчал, как и при начале допроса, и по его глазам видно было, что скорее он позволит запороть себя насмерть, чем скажет хоть одно слово [2] .
2
Младший брат Давыдовых, Василий, прожил долгую жизнь. В 1964 году он дал интервью корреспонденту пермской «Звезды» А. Мочалину: «В 1907 году мне исполнилось пятнадцать лет. Нам с Анной, старшей сестрой, товарищи Ивана и Алексея поручили наладить помощь от населения. Мы доставляли боевой группе продукты, чинили и стирали белье, держали связь с рабочими других городов. За нашим домом следили ищейки. Начались обыски, допросы, побои. Били сестру, били меня. Оба мы немало времени отбыли в тюрьмах… Анна от долгих скитаний по тюрьмам, от пыток охранки тяжело заболела. В 1919 году она умерла. Мне же довелось защищать дело революции в гражданскую войну. Вместе с красногвардейцами Александровска и Кизела я участвовал в походах против Колчака. А в память о братьях я храню газеты, где была напечатана повесть Гайдара „Лесные братья“». (См.: Звезда, 1964, 26 сент.)
Для Давыдовых стало ясно, что здесь замешан какой-то вредитель, докладывающий полиции обо всем, что происходит в маленьком домике. Через несколько дней слежки было окончательно установлено, что часовщик бывает тайком у урядника.
Тотчас же на небольшом совещании «лесных братьев» было решено уничтожить провокатора. Исполнить это взял на себя Штейников.
Были уже сумерки, когда Штейников, заложив руки в карманы, спокойно проходил по пустынным улочкам окраины Александровского поселка. Невдалеке от дома часовщика он зашел в мелочную лавчонку. Полусонный лавочник вздрогнул при звуке дернувшегося звонка, лениво поднял голову и отпустил покупателю осьмушку махорки. Штейников бросил на прилавок медяки и быстро вышел.
Лавочник хотел было сунуть деньги в ящик, но увидел, что покупатель всучил ему одну пробитую копейку.
— И до чего народ мошенник пошел! — пробормотал он, закрывая опять сонные глаза, — так и норовит обжулить. Кто это приходил-то? Никак Безгодов. Вот я ему покажу в следующий раз…
Потянувшись, лавочник азартно зевнул и стал запирать. двери. Штейников, пробравшись до дома часовщика, уверенно распахнул калитку, дал пинка затявкавшей собаке и потянул ручку двери, но дверь не поддавалась.
«Уже заперся, старый сыч!» — подумал Штейников и стучался.
Послышались шаги.
— Кто там? — раздался голос из-за двери.
— До хозяина надо, — ответил Штейников, стараясь насколько возможно изменить голос.
— Я и есть хозяин, чего нужно?
— Часы починить.
— Приходи утром. Какая на ночь глядя починка может быть? Да ты хоть кто такой?
— Управителев повар, — ответил Штейников. — Да ты что, мил человек, я к тебе второй раз приходить что ль буду? Возьми сейчас, а завтра после обеда я зайду.