Если бы Афайна не перенес ее в прошлое, ей пришлось бы убить доро, Омайзи Рухая, чтобы изгнать Туджиязая из тела. Забрав эту единственную жизнь, она навсегда потеряла бы свою человечность.

И в этот момент, стоя прямо здесь, у нее появился шанс победить его, не разрушая себя.

– Ох, – сказала она.

– Ха-ха! – защебетал Ногадишао. – Ровно четыре секунды!

Афайна протянул ладонь.

– Ты готова, Отори Миуко?

«Да!» – ликовал тихий голосок внутри нее.

Но она промолчала. Посмотрев на Сенару, которая выглядела довольной собой, и на сверчка-дайгану, поскрипывающего на плече девушки, Миуко покачала головой.

– А что насчет моих друзей?

Из глубин грудной клетки бога вырвалось гудение, и на секунду все глаза затрепетали – открывались и закрывались снова и снова, подобно тысячам крыльев.

– Впереди много потрясений, – ответил он наконец. – Я отправлю их туда, где они будут нужны больше всего.

Она повернулась к Сенаре, которая бросилась в объятия Миуко беспорядочным буйством мягких одежд и волнистых черных волос, чуть не сбив с насиженного места Ногадишао.

– Спасибо, – прошептала Миуко. – Надеюсь, однажды мы встретимся вновь.

Девушка крепко сжала ее в своих объятиях.

– Я знаю, что встретимся.

– А как же я, а-а? – раздраженно запищал Ногадишао.

Отпустив Сенару, Миуко поклонилась ему.

– Я тоже благодарю тебя, дайгана-канай. – И забравшись на руку Афайна, Миуко добавила: – И тебе спасибо, не в последнюю очередь, Бог Звезд. Я этого не забуду.

– И никто этого не забудет, – пророкотал он, заключая ее в кулак, нежный, как объятие. – Если мир выживет.

Затем она взмыла в небо, помахав Сенаре и сверчку-дайгане на прощание.

– До свидания! Прощай! – кричали они, уменьшаясь в размерах, пока не превратились в розовые маленькие пятна на твердом камне коленной чашечки Афайна. – До скорого, шаоха!

– Прощайте! – выкрикнула Миуко, когда воздух помутился и закружился вокруг нее, как туман, пока их лица не скрылись из виду.

Сжимая большой палец Афайна, она вглядывалась в тени. Да! Там находилась другая рука Бога, тянувшаяся к фигуре в темноте. На мгновение Миуко мельком увидела развевавшийся в воздухе наряд жреца.

«Это мы», – прошептал человеческий голос.

Бог Звезд усмехнулся.

– И снова здравствуй.

Внезапно она почувствовала под ногами деревянные доски. Рука Афайна отстранилась от нее, и в центре его ладони она увидела еще один глаз, такой же голубой, как ее собственная плоть.

Он подмигнул.

А потом все исчезло, сменившись плеском волн, удушливым запахом крови и безошибочно узнаваемым жаром, когда до нее донесся голос Туджиязая:

– Ну что, Ишао? Время не на твоей стороне.

Миуко усмехнулась, снимая со своей шеи заклинание изгнания демона.

«Это ты так думаешь».

Все было в таком виде, каким его оставила Миуко: палящее солнце, сверкающие волны, шумно кружащие над головой чайки. На палубе лодки неподвижно лежал Гейки, и острие меча кякедзуя по-прежнему прижималось к шее, а Туджиязай стоял на причале, чей торжествующий голос смягчился от неуверенности, когда прошлая сущность Миуко исчезла.

Единственная разница заключалась в том, что Миуко появилась не на своем прежнем месте рядом с Мели, лицом к лицу с доро на расстоянии двадцати шагов.

Вместо этого она материализовалась прямо позади него, так близко, что чувствовала тепло, струившееся по его плечам, словно плащ.

На шее у него висела простая цепочка с заклинанием связывания, которое он забрал из Дома Ноября.

– Доро-канай! – выкрикнул охотник на демонов.

Туджиязай повернулся и испепеляющим взглядом окинул призрачную фигуру Миуко, быстро обретшую прежнюю структуру после возвращения на свое место во времени.

– Как ты это сделала? – Гейки вскочил на ноги и, случайно порезавшись о клинок кякедзуя, снова отпрянул. – Почему ты прозрачная?

Вдалеке из храма донеслись крики.

Принц-демон задумчиво посмотрел на Миуко:

– Где ты была, Ишао?

– Это не мое имя. – Прежде чем он успел среагировать, она сдернула с его шеи шнур и с такой силой приложила заклинание для изгнания нечистой силы к груди, что тот попятился назад, споткнувшись о неровные доски.

На мгновение листок бумаги ярко вспыхнул, и чернила цвета индиго замерцали, точно тени, расползавшиеся по куску угля.