Сейчас-сейчас, Кассиан. Потерпите немного. Вы помогли мне, когда стали моим встречным мужем и спасли от Элдриджа Уинтермуна, а я помогу вам.

Вот коробка с истолченным корнем лунного папоротника, который растет только в тени старых надгробных камней – я выхватила коробку, взяла мерную ложку и отправила в котел три малые меры пушистого рыжего порошка. Расслабит окаменевшие мышцы.

Три капли серебра северного ветра – где-то я видела пузырек со сверкающей этикеткой… ага, вот он. Восстанавливает связь между нервами и волей.

“Господи, огонь!”

Мысль была, как пощечина. Ну что ж я такая дура, надо ведь развести огонь под котлом и влить две больших меры воды!

Руки дрожали. Кажется, я так не волновалась, когда убегала из дома. Но вспыхнул огонь, корень лунного папоротника поплыл в воде, и в комнате запахло пронзительной свежестью нежной майской листвы, словно мы вдруг очутились в весеннем саду. Я добавила слезы нуандины, водного духа, которые стоили пятьсот дукатов за средний флакон, и зелье обрело розоватый оттенок.

Отлично. Я все делаю правильно.

Схватив ланцет и чистую пробирку, я бросилась за шкаф к Кассиану. Надо было надрезать кожу на его левой руке и взять несколько капель крови, чтобы организм не отторг зелье. Когда ланцет прикоснулся к коже, то Кассиан захрипел снова, будто хотел сказать что-то. Он ведь сейчас все понимал, он прекрасно знал, что с ним происходит, но беспомощность разрывала его душу на части.

– Еще минутку! – ободряюще воскликнула я, собирая тяжелые темные капли. – Сейчас принесу зелье, потерпите еще чуточку!

Когда кровь упала в зелье, котел содрогнулся, и пузырьки на поверхности варева улеглись. Зелье подернулось тонкой радужной пленкой; я осторожно сняла ее, подхватила котел и пошла за шкаф.

Ничего, ничего. Сейчас мы все исправим.

Я выплеснула зелье на Кассиана. Варево ударило в его тело, окутывая лохмотьями тумана. Тело зельевара дернулось, будто по нему пробежали тысячи молний, а потом – обмякло на смятой простыне, как тряпичная кукла.

Я села рядом с ним, сжимая в руках пустой котел, и вдруг поняла, что по щекам струятся слезы.

Справилась. Я справилась с зельем и спасла человека.

– Флер, – едва слышно позвал Кассиан, и я склонилась над ним и спросила:

– Как вы?

Тонкие посеревшие губы дрогнули в улыбке, и Кассиан прикоснулся к лицу, словно пытался убедиться, что оно на месте, что тело ему повинуется.

– Простите, что напугал вас. У меня очень давно не было приступов.

По стенам потекли тени – пришли домовые устранять беспорядок, менять мокрые простыни, переодевать Кассиана. У отца не было домовых – знатные люди нанимают только человеческих слуг, это стоит дороже и помогает показать свою важность – так что я с нескрываемым интересом смотрела, как быстро и ловко они работают. Тело Кассиана окуталось тьмой, через несколько мгновений она развеялась, и я увидела его переодетым в новую пижаму. Только влажные волосы напоминали о пережитом.

– Принесите воды, – попросил Кассиан. – И давайте поговорим начистоту. Я не буду скрывать от вас правду.

***

– Это ведь Троллийский недуг, верно?

Я принесла стакан воды и теперь думала, как правильнее поступить: уйти на свою часть кровати за стеной или сидеть рядом с Кассианом. Впрочем, раз уж я спасла ему жизнь, то могу не обращать внимания на светские церемонии.

– Верно. Я тяжело болен, от болезни нет излечения, есть лишь способы облегчить ее течение, – Кассиан осушил стакан, посмотрел на меня и добавил: – Не повезло вам, правда?

– Мне очень повезло, – твердо ответила я. Наверно, Кассиан даже не понимал, какую глупость сказал. – И я рада, что смогла вам помочь и отблагодарить за вашу доброту.

– У вас получилось отменное зелье, – похвалил Кассиан. – Не думал, что в колледже Септимуса Франка учат таким тонким вещам.

– Учат, – улыбнулась я. – Мы даже Яд Правды учились делать.

Кассиан вопросительно поднял бровь.

– И как, получалось?

– Да. В полиции нашими зельями были очень довольны.

– Будем считать, что проверку вы прошли, – Кассиан вздохнул, посмотрел на опустевший стакан в руке. – Я не хотел напугать вас, Флер. Сам не думал, что это случится. Ничего себе вечер и ночь вышли, правда? Сперва убийство в ректорате, потом мой приступ…

– Это в сотню раз лучше помолвки с Элдриджем Уинтермуном, – решительно ответила я и поежилась.

Интересно, что отец будет делать с долгами? Впрочем, нет. Неинтересно. Ему было все равно, что я почувствую в браке со старой жабой. Ему следовало думать головой и не лезть в карточные игры так, чтобы закладывать дом.