Франческо Манчини, как мне показалось, даже проникся ко мне каким-то уважением ещё до того, как мы стали с ним изучать главные стойки и правила фехтования шпагой. Думаю, что среди русских людей вряд ли найдётся больше пяти человек, которые будут знать испанский язык. А фехтование многие до сих пор связывают с испанской дестрезой, немецкая школа более грубая. Наверное, она бы мне больше подошла.

— Перерыв. Попьём воды! — объявил мой наставник.

Удивительным образом в Петербурге установилась жаркая погода. Уже два дня не то, что не было дождя, но и облака оказывались очень редкими гостями на небосклоне. Заниматься физическими упражнениями под открытым небом было ещё тем испытанием.

Локация, в которой проходили наши тренировки, могла бы кому-то дать повод для размышления о моей устойчивой психике. Мы тренировались у того дома, где был убит Иоганн Лесток. Но я не специально.

Я арендовал квартиру, которую занимал ранее француз. Мало того, так и вторую половину дома также на две недели выкупил. И причин тому было две. Во-первых, это было действительно достойное жилище, неподалёку от нужных мне в Петербурге объектов. Причём стоимость проживания, особенно на две недели, мне показалась не слишком высокой. Удивительно, что эту квартиру медик именно снимал. Я думал, что она его собственность.

Во-вторых, я это точно знал, Тайная канцелярия не проводила никаких обысков в жилище убитого французского шпиона. И я надеялся на то, что мне удастся вскрыть какой-нибудь тайник. Ну не могло не быть тайника. И почему Ушаков не стал обыскивать дом?.. Может это было нельзя сделать из-за того, что квартира не принадлежала Лестоку? Может медик так же рассчитывал на это, что его не будут без особой нужды тревожить, если он станет проживать в чужом доме?

И оказался прав насчет тайника…

— Господа, смею спросить, долго ли вы ещё собираетесь отдаваться благородному искусству фехтования? — спросил мой учитель танцев Франсуа Ленье, который уже как минут десять наблюдал за нашим занятием.

Как, впрочем еще несколько зевак. И это несмотря на то, что только с одной стороны и можно было подступиться к тому пространству, где мы тренировались.

— Я должен отработать ещё полчаса! — грубо ответил Франческо. — Я свои деньги отрабатываю сполна!

Он наверняка не понял, что именно спрашивал танцор, но крайне негативно отреагировал на появление слащавого, относительно молодого француза.

— Он выглядит как женщина! — на испанском языке сказал мне наставник по фехтованию.

Я не стал реагировать. Да и вправду, Ленье даже пудрил своё лицо и рисовал на щеках румянец. У меня у самого это вызывало отвращение. Если бы не частые разговоры француза о женщинах, причём, при таких разговорах он облизывался, будто мартовский кот в брачный период, то я мог бы подумать что…

И, признаться, этих чертей, которые напролом прут против законов природы, предпочитая преступные однополые связи, я в этом времени не встречал. Впрочем, и в будущем не сказать, что я был знаком со множеством существ, заражённых этой болезнью. Но тогда казалось, что они повсеместно.

— Последний урок на сегодня, — становясь посередине двора, то и дело посматривая с брезгливостью в сторону мастера танцев, объявил Франческо Манчини. — Сражайтесь со мной, как будто от этого зависит ваша жизнь. Забудьте о правилах и любезностях.

Вот что мне понравилось в одном из самых высокооплачиваемых учителей фехтования в Петербурге, что он не только танцует, а, действительно, пытается дать науку выживания во время поединка.

Мы стали в стойку. Для баланса я вытянул левую руку в сторону, достаточно низко присел. Это мне нужно было делать обязательно, если противник, как итальянец, невысокого роста.

— Начали! — выкрикнул на испанском языке итальянец и сразу же пошёл в атаку.

Я отводил его выпады, уходил чаще вправо, разрывая дистанцию. Но всё это была лишь защита. Пусть и учебная шпага, но и она могла сделать массу неприятностей, даже учитывая, что мы были облачены в защитные деревянные, обшитые кожей доспехи.

— Хух! — уличив момент, на выдохе я метнул свою правую ногу в сторону соперника.

— Бум! — картина маслом — итальянец чуть приподнялся в воздухе, но, доказывая верность теории Исаака Ньютона о всемирном тяготении, плюхнулся на землю.

Недоумённо посмотрел на меня, приподнимаясь и щупая свою челюсть, проверяя, не сломлена ли она.

— О чём я и говорил вам, господин Норов, — усмехнувшись, говорил Манчини. — Вам не дано стать изящным фехтовальщиком. Но ваша сила в ином. Я превосхожу вас в опыте и искусстве владения шпагой во много раз. Но стоит признать, что я побеждён. А ещё у вас…

Франческо Манчини, отряхиваясь от пыли и грязи, рассказывал мои главные преимущества. Я и сам считал, что военно-прикладной рукопашный бой, как и понимание искусства владения ножом, помогают мне компенсировать пробелы в навыках фехтования. Как сейчас, когда я проявил изрядную растяжку и неожиданно, в момент, когда отвёл шпагу наставника в сторону, зарядил ему в голову.