2 декабря 2016 г.

Вот это уже серьезно. Пэт снова явилась – в изжеванном шерстяном свитере и заношенном шарфе, с полной сумкой папок. Что теперь ей понадобилось?

– Я вдруг вспомнила, – пыхтит она, отдуваясь, – что когда-то давно ты посоветовала мне заглянуть в письменный стол. Помнишь?

– В самом деле, дорогая? И что я просила тебя найти?

– Страховые оценки. Ты сказала, что там лежат старые ведомости. Что ж, ты оказалась права. Вчера я их нашла, и они пришлись весьма кстати. По крайней мере я получила представление обо всех ценностях. Там полная опись, – она протягивает один из отчетов страховых экспертов.

Эвелин прекрасно помнит эти отчеты и также помнит, зачем ему нужны были сведения о ее ценностях. Воскресенье за воскресеньем он сидел у нее дома и, поглощая ее еду и вино, подсчитывал потенциальный доход от продаж.

– И кто-то произвел весьма полезные расчеты, суммировав стоимость из разных оценок, – Пэт показывает на цифры, написанные чернилами на полях. – Это ведь не твой почерк, да?

Эвелин качает головой. Нет, почерк не ее, но она знает, кому он принадлежит. Она начисто позабыла про эту улику – доказательство того, что он наведывался в Кингсли-Манор. Как можно было про это забыть? Даже не напрягая память, она живо представляет, как с ручкой в руке он сидит за кухонным столом, на котором разложены заключения экспертов, и своим алчным умишком выявляет самые дорогие из ее сокровищ, суммируя их совокупную ценность. Он прямо слюной исходил, предвкушая, как будет распоряжаться частью ее богатства.

– Тетя, тебе нездоровится? Ты ужасно бледна, – Пэт кладет руку ей на плечо. – Позвать кого-нибудь?

– Не надо, дорогая. Все хорошо. Просто немного устала, наверное, – Эвелин снова смотрит на аккуратный, четкий, разборчивый почерк, такой же твердый, как его хозяин. Если полиция увидит эти записи и сравнит их с любыми документами, изъятыми из его квартиры, они без труда увяжут одно с другим. И как она потом это объяснит? С другой стороны, какова вероятность, что у них имеются материалы из его квартиры? Он пропал много лет назад; дело об его исчезновении должно быть уже закрыто и забыто.

Она показывает на отчет, на записи и говорит:

– Наверное, эти пометки оставил аукционист, дорогая. Кажется, припоминаю, что он приходил в Кингсли и лично объяснил мне, как у них получились эти цифры. Я, разумеется, не приняла его предложение. В то время я не собиралась ничего продавать – затеяла все это лишь с целью оформления страховки.

– Ну я чертовски рада, что ты к нему обратилась. Он оказал нам большую услугу. Правда, я не могу найти все, что перечислено в описи. Например, майолику Палисси [34] . Морские существа и водоросли, говорится здесь. Я не знаю, как выглядят эти изделия, и не увидела ничего, подходящего под их описание.

– Так, подожди, – Эвелин делает вид, будто вспоминает. Она прекрасно все помнит: некрасивые тарелки она продала на местном аукционе и на вырученную солидную сумму купила авиабилеты до Франкфурта и обратно. Чтобы, пока не поздно, побывать там в последний раз, – в память о былом. Она приехала в тот городок, нашла маленький домик. Он ничуть не изменился за долгие годы: забор, живая изгородь, фруктовые деревья – все то же. Там никого не было, а, если бы кто-то и был, как бы она узнала ее?

– Побились, наверное, – предполагает Эвелин. – Те гротесковые тарелки с уродливыми извивающимися тварями только пыль собирали. Мы их лишь раз в год доставали, чтобы вымыть как следует. И то Шарон это с трудом удавалось. Да, думаю, побились.

– Жаль, они стоили немало, и эти деньги не помешали бы. Каждый лишний пенс идет на то, чтобы обеспечить тебе комфортное существование в этом чудесном доме.

– Это не дом, – возражает Эвелин. – Здесь очень мило, но не так хорошо, как дома.

Она решает добавить немного драматизма и хватает племянницу за запястье:

– Я хочу домой, Пэт. Мы сегодня поедем домой?

– Нет, тетя. Не сегодня. Ты останешься в лечебнице. Здесь тебе гораздо лучше и безопаснее.

– Но я не хочу оставаться здесь, я хочу домой, хочу вернуться в Кингсли. Если ты не намерена отвезти меня туда, я вызову такси. Или сама поеду. Так, где же я припарковала свой автомобиль?

– Тетя, ты сто лет не сидела за рулем. И машину свою давно продала. Неужели не помнишь? – Пэт озирается по сторонам, ища кого-нибудь из персонала. Когда Эвелин начинает истерить и скандалить, она обычно спешит поскорее ретироваться.

– Я не позволяла тебе продавать мою машину. Как ты могла?!

– Ты сама ее продала, тетя. Решила, что водить машину для тебя уже небезопасно. По-моему, ты избавилась от нее сразу же после очередной своей аварии. Ты проехала на красный свет, помнишь?

– А теперь я передумала. Я хочу вернуть свой автомобиль. На автомобиле очень удобно ездить по магазинам.

– В этом больше нет необходимости, тетя. Здесь есть все, что тебе нужно.

– Откуда ты знаешь, что мне нужно? Я должна поехать в «Уэйтроуз» [35] и сама купить, что мне надо.

– Но вы же ездите по четвергам, да? За покупками? А если тебе что-то нужно срочно, ты ведь знаешь, это могу купить я или кто-то из персонала.

– Тальк, – уже более спокойным тоном говорит Эвелин. – Мне нужен тальк.