Мы с Шоном были лучшими друзьями еще с детского сада. Наши матери тоже были лучшими подругами, пока миссис Бейкер не сбежала. Поэтому я знаю, что большинство этих людей даже не знали парня. Они здесь плачут и возлагают цветы на могилу незнакомца.

Я не понимаю. Почему люди чувствуют необходимость оплакивать кого-то, кому они не удосужились сказать и двух слов при жизни?

Маленькая ладошка обхватывает мою. Я знаю, кому она принадлежит, даже не глядя. Мое тело реагирует на малейшее прикосновение. Ее прикосновение. Именно поэтому я обычно стараюсь избегать ее. Я не должен получать удовольствие от прикосновения к ее коже. Особенно в такой момент, когда она скорбит о потере брата. Моего лучшего друга, мать его.

– Я не знаю, что мне делать, - тихо говорит Монтана. Едва слышно.

Я крепче сжимаю ее руку. Боль, которую я слышу, пронзает меня насквозь. Я хочу избавить ее от всего этого, но я ничего не могу сделать, чтобы исправить ситуацию.

– От тебя никто ничего не ждет, - говорю я ей.
– Ты можешь делать все, что хочешь.

Она поднимает на меня заплаканные глаза.

– Да, но я почему-то не думаю, что то, чего я хочу прямо сейчас, — это вариант.

Именно в этот момент я должен отпустить ее руку. Сейчас я должен уйти. По крайней мере, я должен сделать шаг назад. Но я этого не делаю. Я обхватываю ее за плечи и притягиваю к своей груди. Я крепко прижимаю ее к себе, зная, что, когда отпущу ее, мне придется отпустить ее навсегда.

– Мне чертовски жаль, - шепчу я, прежде чем поцеловать ее в макушку.

– Мне тоже, - говорит она, ее пальцы цепляются за лацканы моего пиджака.
– Мне нужно, чтобы это закончилось, Люк. Я не могу больше чувствовать, что теряю все, что для меня важно.

– Ты же знаешь, что это невозможно, Танна. Я не могу, - повторяю я, больше для себя, чем для нее. Я знаю, чего она хочет. Того, чего мы оба хотели чертовски долгое время. То, что я отрицал годами. Ей было всего шестнадцать, когда я понял, что влюблен в нее. На два года младше нас с Шоном.

Я никогда не проявлял своих чувств из уважения к нему и нашей дружбе. Я не хотел делать ничего, что могло бы поставить ее под угрозу. Я до сих пор слышу его голос в своей голове.

Это моя младшая сестра. Не смотри на нее, как голодный лев.

Я отступаю и опускаю руки.

– Мне жаль.

– Ты уже это говорил.
– Она смотрит на меня с грустной улыбкой. Я чертовски ненавижу это.

Протянув руку, я вытираю слезы с ее щек.

– Ты не одна, Танна. Я всегда буду рядом. Если тебе что-то понадобится, позвони мне.

Она кивает головой, но я знаю, что буду последним, кому она позвонит.

Не оглядываясь, выхожу из церкви. Я, черт возьми, не могу здесь находиться. Это слишком. Вместо этого я направляюсь в бар. Тот самый, где мы впервые выпили вместе, и тот самый, где мы выпили в последний раз.

Я машу бармену и заказываю виски. Один бокал превращается в два, потом в три. После этого я перестаю вести счет. Как и Монтане, мне нужно забыться. Мне нужно перестать чувствовать эту чертову зияющую дыру, которая осталась в моем сердце.

Я потерял не только лучшего друга. Я потерял и его сестру. Потому что я знаю, что больше не могу быть рядом с ней. Шона здесь нет, чтобы остановить меня. Его нет, чтобы помешать нам поступить в соответствии с нашим влечением, нашими чувствами. И я не предам память своего лучшего друга, даже если для этого придется отказаться от единственной девушки, которую я когда-либо любил.

Когда он был здесь, у меня была причина увидеть ее. Поговорить с ней. У меня была причина быть ее другом. Из-за него.

– Какого хрена ты умер!
– кричу я в свой пустой стакан. Не знаю, то ли дело в нем, то ли в том, что я просто чертовски пьян, но, клянусь, свет то включается, то выключается, как будто он говорит мне, чтобы я завязывал с этим.

По правде говоря, я не уверен, что смогу с этим когда-нибудь покончить.

После этого я оказываюсь в тату-салоне. У меня было твердое намерение сделать на своей коже какую-нибудь памятную татуировку в честь Шона. Я хотел феникса с его именем. Но когда сажусь в кресло, я говорю другое. То, о чем я прошу, заставляет мастера переспросить меня пять гребаных раз, чтобы убедиться, что я действительно хочу набить именно это имя.

Монтана. Эта девушка уже навечно запечатлена в моем сердце, так почему бы не сделать это на моей гребаной коже?

Глава первая

Настоящее

Мои ресницы словно склеены, веки невероятно тяжелые, когда я пытаюсь их разлепить, и в голове что-то стучит. Я выбираю вариант - оставить глаза закрытыми. Мне нужна еще одна минута.

Пока лежу так, звуки гудящих аппаратов, запах антисептика и холодный воздух подсказывают мне, что я в больнице. А еще - что я все еще жива. Хотя сейчас я не уверена, хорошо это или нет.