Уворачиваюсь от очередного лихача лет пятнадцати и тут слышу по громкоговорителю:

– Мужчина с красным накладным задом с номером тринадцать, вы едете в противоположном направлении! Развернитесь!

Я всматриваюсь в очередное препятствие и тут слышу:

– Глухой? Развернись же сказали! – и меня вдруг кто-то резко дергает за руку и я начинаю крутиться.

Звонкий смех Катерины рядом и она тормозит меня, схватив за рукав.

– Что происходит? – осматриваюсь.

– Да вы не в ту сторону покатились! – смеется она.

– Да в смысле?! Это же ты меня толкнула так! Специально, да? Признавайся! – и то ли от злости, то ли от потери равновесия, я-таки падаю на нажопник. – Ай!

Катерина тоже присаживается и смотрит на меня.

– Как защита? Сработала?

– Погоди-ка. Номер тринадцать… Специально такой номер выбрала, да? – щурюсь, глядя ей в глаза.

– Катюша! – прерывает нашу милую беседу голос гамашиста.

Нашел, что ли?

Катя поднимается и катится к нему.

Блять. Что-то я начинаю уже злиться. Гамашист этот долбанный! «Катюша»… и она бежит к нему. Бросив меня.

Встаю на колени и пытаюсь подняться. Нелегко это!

Долбанный каток! Долбанные коньки!

– Давай ему медведя подкатим, – это голос Феди. У меня аж все закипает внутри. – Ну, не даст же нам покататься. Пусть на медведе учится.

Поднимаю на него ненавидящий взгляд. Встаю с помощью Кати. Этот урод даже и не думает помочь.

– Я обещала помочь ему, – говорит Катя. – Давайте втроем? За руки возьмитесь, – и сама берет меня за руку.

Я смотрю на Федину клешню и что-то мне совсем вот не хочется его касаться.

– Матвей! – раздается пронзительный голос.

Мы все трое оборачиваемся. Я не сразу понимаю, что происходит. Но потом вижу, что на льду недалеко от нас лежит мальчишка. Мелкий совсем. Упал, наверное. К нему из-за бортика бежит женщина. По-видимому, мать. А на мелкого, который даже не пытается встать, на приличной скорости несется здоровый парень на коньках, который не видит пацана, потому что едет задом.

– Как же так… – слышу Федин голос. – Сейчас порежет ведь его… Тоже мне мать…

Толкаю его в грудь и получаю ускорение. Не знаю, как, но начинаю перебирать ногами и в следующее же мгновение оказываюсь рядом с пацаном. Наваливаюсь на него и тут же бац! Удар в задницу. Нажопник, конечно, спасает, но все равно ощутимо.

Слышу всхлипы. Убираю руки – пацан плачет.

– Бля, что это было, а? – грубый голос за спиной.

Оборачиваюсь. Тот самый амбал, который наехал на нас.

– Придурок, – рычу я и сажусь, осматриваю пацана. – Смотреть надо, куда едешь! Чуть малого не закатал!

– Да ладно…

Дегенерат.

– Пацан. Ты в порядке? – смотрю на малыша.

– Маааамаааа.

Все это происходит в считанные секунды и вокруг нас уже оказывается толпа зевак. Мама пацана кое-как пробирается сквозь них и обнимает сына.

– Спасибо вам! Спасибо! – чуть не плачет и обращается ко мне. – Спасибо!

– Нормально все, – усмехаюсь я и понимаю, что встать не могу. Больно.

– Костя! Ты как?

Ого, а кто это у нас тут? Поднимаю взгляд. Катерина. А что это у нас тут? Тревога во взгляде? Хм…

Ложусь на спину и тихонько стону, прикрывая глаза.

– Костя! – ее руки касаются моего лица. – Ой, у тебя порез.

Открываю глаза.

– Это ничего. А, вот, нажопник номер тринадцать, похоже, того… все… – и вынимаю из-под задницы расколотый нажопник.

Катя улыбается.

– Ты молодец.

– Это было неоправданно и самонадеянно, – да что ж такое-то! И этот здесь!

Грозно смотрю на Федю.

– Ты как, мужик? – ко мне подбегают два охранника. – Помощь нужна?

Пытаюсь встать.

– Давай-ка, бери его! – и меня ловко подхватывают и несут. Катя идет рядом.

Кладут меня на лавку в раздевалке.

– Сейчас медсестра придет! Полежи тут пока. Мы пойдем с тем разберемся.

И они уходят. Мы с Катей вдвоем остаемся.

– Вам больно, Костя? – спрашивает она.

– Местами, – усмехаюсь.

– Вы такой молодец. Я не ожидала. Вы же не умеете кататься. Если бы не вы…

Тут в раздевалку заходит медсестра. Молодая и симпатичная. Подходит ко мне и улыбается.