Во внутреннем дворе меня уже ждали. Бертан и пятеро стражников тихо переговаривались, стоя около лошадей. Лэрс держал мою кобылу под уздцы, поправляя седло.

– Я готова, – выдохнула, вскочив в седло. – Авдея всё приготовила?

– Да, Ваше Сиятельство, – учтиво склоняясь, отозвался конюх. – Вот, в седельных сумках всё.

– Отлично, тогда не будем терять времени, – кивнула я.

– Миледи, куда двинемся в первую очередь? Поля или деревня? – спросил капитан, запрыгивая в седло.

Я тяжело вздохнула. Мне надо и в поля, и посмотреть, что осталось от мельницы, и проверить, что происходит в деревне.

– Давай в деревню, – решилась я. – Потом на мельницу и в поля. Едем.

Двое стражников ехал немного впереди, контролируя дорогу, Остальные прикрывали спину. Бертан ехал неизменно рядом. Но молчал. Что я особенно ценила в капитане, так это молчаливость.

Мне было о чём подумать без лишней болтовни.

Во первых, как поддержать людей, которые лишились родных и крова?

Золотом?

Несомненно. Кошель с монетами всегда при мне.

Но что они купят на это золото здесь, в округе?

Ближайший город – два дня пути верхом. В Элраде есть и ярмарка, и мастерские, и лавки со всем на свете.

Деревенские ездят в город редко. Обычно, снаряжают с десяток мужиков со всех деревень графства и отправляют закупаться по списку. Последний раз, на сколько я помню, снаряжали в поездку около трёх месяцев назад. Так что ещё пару месяцев точно никто не поедет.

Сами же свои товары продают здесь, в графстве. Либо обмениваясь друг с другом, либо продавая на тракте.

Значит я обязана отправить кого-то в город и привезти пострадавшим то, чего они лишились из-за пожара.

Как только мы подъехали к деревне, тут же к воротам гурьбой высыпали детишки разных возрастов.

Улыбнувшись, я остановила лошадь и спрыгнула на землю.

– Леди! Леди приехала! Леди! – раздавались детские крики то тут, то там.

Посмеиваясь, я достала простые карамельки, которые собирала Авдея каждый раз, как я собиралась в деревни.

Я раздавала конфеты щедро, понимая, что малыши редко видят сладости. Маленькие ручонки тянулись ко мне со всех сторон, тут же слышались слова благодарностей.

Дети… Им не нужен какой-то особенный повод для радости.

– А где взрослые? – грубовато спросил Бертан, глядя на малышню сверху вниз.

– Так у дома старости, – выкрикнул самый смелый, вихрастый, рыжеволосый мальчонка. – Тама храмовник мёртвых отпевает. Тятька говорит, закапывать пора, а то жарко, вонять начинает.

– Боже, – шепнула я, прикрывая на миг глаза.

Мне никогда не привыкнуть, что в этом мире, особенно в деревнях, иное мнение о смерти. Но слышать такое от ребёнка лет семи дико.

Запрыгнув в седло, я тронула бока лошади.

Пускать лошадь рысцой в деревне нельзя. Под копыта то и дело выскакивают дети, собаки, кошки, куры. Один раз даже поросёнок выбежал.

Так что едем мы медленно и аккуратно.

И чем ближе дом старосты, тем страшнее мне. Я уже слышу заунывную молитву храмовника, слышу судорожные рыдания.

– Бертан, ты нашел виновного? – тихо просила, подъезжая ближе к капитану.

– Ищем, миледи, – хмуро отозвался мужчина. – Есть подозрения, что в лесах скрылся. Я отправил отряд на поиски.

– Хорошо, – выдохнула я.

Спрашивать, кого заприметили на роль невинно казненного, не хотела.

Я узнаю, потом, когда буду присутствовать на казни и давать отмашку палачу.

Я узнаю о семье невиновного, о его жизни и деяниях.

Спрячу в копилку грехов ещё и этот, убеждая себя, что защищаю семью. Иначе озлобленные люди с факелами придут в мой дом.

Мы спешились недалеко от дома старосты. На небольшом перекрестке, в наспех сколоченных гробах, лежали тела. А рядом рыдающие родные. Остальные стояли чуть поодаль. Тихо переговаривались, чтобы не мешать храмовнику.

– Миледи, – заметили меня крестьяне и опустились на колени.

– Встаньте. Помолимся все вместе, чтобы переход погибших был лёгок, – приказала, боясь взглянуть в глаза людям.

Склонив голову, зажмурилась.

Я не молилась. Просто думала, чем помочь.