Шрифт:
Проговоривши это, кузнец принялся снова бежать с мешком на спине.
«Он повредился!» говорили парубки.
«Пропадшая душа!» набожно пробормотала проходившая мимо старуха: «пойти рассказать, как кузнец повесился!»
Вакула, между тем, пробежавши несколько улиц, остановился перевесть дух. «Куда я в самом деле бегу?» подумал он. «Как будто уже все пропало. Попробую еще средство: пойду к запорожцу [33] Пузатому Пацюку. Он, говорят, знает всех чертей и все сделает, что захочет. Пойду, ведь душе все же придется пропадать».
33
Запорожцы — запорожские казаки. Крепостные крестьяне, бежавшие от помещиков и польских панов на Днепр. За Днепровскими порогами они построили небольшое укрепление и назвали его Запорожской Сечью. Запорожцы соединялись в полки и сами выбирали своих начальников.
При этом чорт, который долго лежал без всякого движения, запрыгал в мешке от радости; но кузнец, подумав, что он как-нибудь зацепил мешок рукою и произвел сам это движение, ударил по мешку дюжим кулаком и, встряхнув его на плечах, отправился к Пузатому Пацюку.
Этот Пузатый Пацюк был точно когда-то запорожцем; но выгнали его, или он сам убежал из Запорожья, этого никто не знал. Давно уже, лет десять, а может и пятнадцать, как он жил в Диканьке. Сначала он жил, как настоящий запорожец: ничего не работал, спал три четверти дня, ел за шестерых косарей и выпивал за одним разом почти по целому ведру; впрочем, было где и поместиться, потому что Пацюк, несмотря на небольшой рост, в ширину был довольно увесист. Притом шаровары, которые носил он, были так широки, что какой бы большой ни сделал он шаг, ног было совершенно не заметно, и казалось. винокуренная кадь двигалась по улице. Может быть, это самое подало повод прозвать его Пузатым. Не прошло нескольких дней после прибытия его в село, как все уже знали, что он знахарь. Бывал ли кто болен чем, тотчас призывал Пацюка; а Пацюку стоило только пошептать несколько слов, и недуг как будто рукою снимался. Случалось ли, что проголодавшийся дворянин подавился рыбьей костью, Пацюк умел так искусно ударить кулаком в спину, что кость отправлялась, куда ей следует, не причинив никакого вреда дворянскому горлу. В последнее время его редко видали где-нибудь. Причина этому была, может быть, лень, а может, и то, что пролезать в двери делалось для него с каждым годом труднее. Тогда миряне должны были отправляться к нему сами, если имели в нем нужду. Кузнец не без робости отворил дверь и увидел Пацюка, сидевшего на полу, по-турецки. перед небольшою кадушкою, на которой стояла миска с галушками. Эта миска стояла, как нарочно, наравне с его ртом. Не подвинувшись ни одним пальцем, он наклонил слегка голову к миске и хлебал жижу, схватывая по временам зубами галушки. «Нет, этот», подумал Вакула про себя, «еще ленивее Чуба: тот, по крайней мере, ест ложкою, а этот и руки не хочет поднять!»
Пацюк, верно, крепко занят был галушками, потому что, казалось, совсем не заметил прихода кузнеца, который, едва ступивши на порог, отвесил ему пренизкий поклон.
«Я к твоей милости пришел, Пацюк!» сказал Вакула, кланяясь снова.
Толстый Пацюк поднял голову и снова начал хлебать галушки.
«Ты, говорят, не во гнев будь сказано», сказал, собираясь с духом, кузнец: «я веду об этом речь не для того, чтобы тебе нанесть какую обиду, приходишься немного сродни чорту».
Проговоря эти слова, Вакула испугался, подумав, что выразился все еще напрямик и мало смягчил крепкие слова, и ожидая, что Пацюк, схвативши кадушку вместе с мискою, пошлет ему прямо в голову, отсторонился немного и закрылся рукавом, чтобы горячая жижа с галушек не обрызгала ему лица.
Но Пацюк взглянул и снова начал хлебать галушки.
Ободренный кузнец решился продолжать: «К тебе пришел, Пацюк, дай боже тебе всего, добра всякого в довольствии, хлеба в пропорции!» Кузнец иногда умел ввернуть модное слово; в том он понаторел в бытность еще в Полтаве, когда размалевывал сотнику дощатый забор. «Пропадать приходится мне, грешному! ничто не помогает на свете! Что будет, то будет, приходится просить помощи у самого чорта. Что ж, Пацюк», произнес кузнец, видя неизменное его молчание: «как мне быть?»
«Когда нужно чорта, то и ступай к чорту!» отвечал Пацюк, не подымая на него глаз и продолжая убирать галушки.
«Для того-то я и пришел к тебе», отвечал кузнец, отвешивая поклон: «Кроме тебя, думаю, никто на свете не знает к нему дороги».
Пацюк ни слова, и доедал остальные галушки. «Сделай милость, человек добрый, не откажи!» наступал кузнец. «Свинины ли, колбас, муки гречневой, ну, полотна, пшена, или иного прочего, в случае потребности… как обыкновенно между добрыми людьми водится… не поскупимся, расскажи хоть, как, примерно сказать, попасть к нему на дорогу?»
«Тому не нужно далеко ходить, у кого чорт за плечами», произнес равнодушно Пацюк, не изменяя своего положения.
Вакула уставил в него глаза, как будто бы на лбу его написано было изъяснение этих слов. «Что он говорит?» безмолвно спрашивала, его мина; а полуотверстый рот готовился проглотить, как галушку, первое слово. Но Пацюк молчал. Тут заметил Вакула, что ни галушек, ни кадушки перед ним не было; но вместо того на полу стояли две деревянные миски; одна была наполнена варениками, другая сметаною. Мысли его и глаза невольно устремились на эти кушанья. «Посмотрим», говорил он себе, «как будет есть Пацюк вареники. Наклоняться он верно не захочет, чтобы хлебать, как галушки, да и нельзя: нужно вареник сперва обмокнуть в сметану».
Только что он успел это подумать, Пацюк разинул рот; поглядел на вареники и еще сильнее разинул рот. В это время вареник выплеснулся из миски, шлепнулся в сметану, перевернулся на другую сторону, подскочил вверх и как раз попал ему в рот. Пацюк съел и снова разинул рот, и вареник таким же порядком отправился снова. На себя только принимал он труд жевать и проглатывать. «Вишь, какое диво!» подумал кузнец, разинув от удивления рот. и тот же час заметил, что вареник лезет и к нему в рот и уже вымазал губы сметаною. Оттолкнувши вареник и вытерши губы, кузнец начал размышлять о том, какие чудеса бывают на свете и до каких мудростей доводит человека нечистая сила, заметя притом, что один только Пацюк может помочь ему.
«Поклонюсь ему еще, пусть растолкует хорошенько… Однако, что за чорт! ведь сегодня голодная кутья; а он ест вареники скоромные! Что я, в самом деле, за дурак: стою тут и греха набираюсь! Назад!» И набожный кузнец опрометью выбежал из хаты.
Однакож чорт, сидевший в мешке и заранее уже радовавшийся, не мог вытерпеть, чтобы ушла из рук его такая славная добыча. Как только кузнец опустил мешок, он выскочил из него и сел верхом ему на шею.
Мороз подрал по коже кузнеца; испугавшись и побледнев, не знал он, что делать; уже хотел перекреститься… Но чорт, наклонив свое собачье рыльце ему на правое ухо, сказал: «Это я — твой друг, все сделаю для товарища и друга! Денег дам, сколько хочешь», пискнул он ему в левое ухо. «Оксана будет сегодня же наша», шепнул он, заворотивши свою морду снова на правое ухо. Кузнец стоял, размышляя.