Р. S. Наше (имею в виду представителей агонизирующего «классического» советского рока) право — выбирать. Можно принять мнение большинства и новые правила «рыночного» рока. Можно остаться при «подпольном» пафосе и тихо жить и работать в этом гетто. Можно попробовать «завязать»… И так далее. Нельзя, кажется, только одно: реанимировать рок-движение в его прежней форме… Вот так. Посидели, погрелись, ёлы-палы. Теперь пора расходиться по одному.

(«Литературная газета», 10 января 1990 г.)

Пора оживить скучный сборник статей одним приключенческо-детективным сюжетом! Однажды, осенью 1983-го, когда я стоял в длинной очереди за железнодорожным билетом в кассах «Метрополя», меня там нашел некий Михаил Сигалов, мелкий (во всех смыслах), начинающий журналист, приторный подхалим, все время предлагавший мне какие-то свои услуги. В этот раз он с сокрушенным видом и фразами типа «Надо же, написали какие-то гады!» выдал мне несколько машинописных листочков, озаглавленных «Пути-дороги Дяди Ко». «Дядя Ко» — это был один из моих самиздатовских псевдонимов, а значит, материал был про меня. Я с интересом, хотя и не выходя из очереди, стал читать, а Сигалов все это время стоял рядом и с жадностью наблюдал за моей реакцией.

Как выяснилось впоследствии, Сигалов был одним из авторов этой статьи и фигурировал там как Ц. Глагольский (который «глубже и серьезнее мыслит», чем Дядя Ко). Реакция моя, наверное, его сильно разочаровала, поскольку произведение очень меня развеселило. На вопрос: «Кто писал?» — Сигалов развел руками и сказал, что «ребята дали», но я сразу заподозрил еще одного парнишку, своего экс-воспитанника по имени Илья Смирнов. И угадал, хотя Смирнов, услышав вечером мой голос в телефоне, сначала сильно испугался и держал полуминутные паузы, потом сказал, что ничего не знает, и лишь в конце разговора выдавил из себя, что это «плод коллективного творчества».

Надо сказать, что «Пути-дороги Дяди Ко» — самая милая и безобидная из всех акций, проведенных против меня соратниками по «рок-подполью». Помимо этого, они писали анонимные (точнее, за подписью своих знакомых) письма во все дружественные мне редакции, где выражалось «искреннее недоумение» по поводу их сотрудничества с «полностью дискредитировавшим себя», идейно ущербным и непрофессиональным автором, — сердобольные сотрудники дали мне почитать несколько таких писем; содержание их возмущало, но «реагировать» они были обязаны… Самая отвратная история из этой серии случилась в феврале (или марте?) 1984-го, когда устроители «рок-сейшенов» из смирновско-сигаповской компании навели своих знакомых из милиции и КГБ на «подпольный» концерт «Браво», который я должен был вести, — в расчете на то, что меня наконец-то повяжут. Я очень удачно слег с ангиной буквально в день концерта, и в облаву попала только Жанна Агузарова со своей группой — что, как известно, закончилось для моей любимой певицы отсидкой и высылкой. (Об истинной подоплеке этого печально знаменитого события я узнал лишь спустя много лет.)

«Воскресенье»

Тут, кстати, надо сделать одно важное замечание, которое, в частности, прояснит смысл невнятных кусков из «Путей-дорог», где речь идет о борьбе оборзевшего Дяди Ко с какими-то хорошими людьми, которых он безосновательно клеймит «уголовниками». В «Объяснительной записке» (которую я написал много позже, в 1990 году, по просьбе составителей сборника рок-самиздата «Золотое подполье») речь идет о гуманитарном и психологическом подтексте всей этой войны, но у моих оппонентов была и сугубо материальная мотивация. Дело в том, что я, начиная с конца семидесятых, постоянно устраивал в Москве рок-концерты и даже фестивали, причем на абсолютно некоммерческой основе. За все время я не заработал на своих акциях ни одного рубля — да и цели такой не было. Я привозил в Москву новые группы и предъявлял их столичной публике на «полуофициальных» (как это было с «Аквариумом», «Зоопарком», «Magnetic Band»ом…) или квартирных (в случаях с «Кино», «Автоматическими удовлетворителя-ми», Сашей Башлачевым) концертах. Параллельно с этим издавна (со времен Юрия Айзен шписа и «Соколов» в середине 60-х…) существовала система коммерческих «подпольных сейшенов», где на протяжении семидесятых бесконечно ротировались «Машина времени», «Удачное приобретение», «Високосное лето», «Воскресенье» ит. д. Дело это было очень прибыльное, поскольку билеты стоили по трешке/пятерке, выступления всегда проходили при супераншлагах, а гонорары музыкантов колебались в пределах 100–200 рублей. Естественно, что устроители сейшенов с голодным урчанием накидывались на каждую «свежеоткрытую» мною группу — А и Майк пользовались наибольшим спросом — и начинали катать ее по московским ДК и общежитиям. До поры до времени эта система меня полностью устраивала: музыканты получали возможность заработать, народные массы приобщались к «новой волне», а денег в чужих карманах (как, пожалуй, и в своем собственном) я никогда не считал. Однако в 82–83 годах, когда вся рок-сцена угодила «под колпак», ситуация стала очень стрёмной: сначала посадили за «незаконную коммерческую деятельность» нескольких устроителей «сейшенов» и «ночников», а вскоре арестовали (по этой же статье) и первого известного рокера — Лешу Романова, лидера «Воскресенья». Мне стало страшно за питерских друзей и любимые группы, и я попросил их поостеречься коммерческих концертов в столице. Они вняли моим аргументам, и это, возможно, позволило Боре, Вите и Мише провести по паре-тройке лишних лет на свободе… Реакция ущемленной стороны — от предлагаемой статьи до облавы на «Браво» — не замедлила проявиться.

Разные люди об одном:

— Что касается Ко, то это человек безусловно талантливый. Многие мысли настоящей работы почерпнуты из его бессмертных творений…

И. Монахов. «Новый Гесиод», «УХО» № 4

— Не понимаю, что ему теперь нужно.

Саша М, журналист

И далее:

— Мне трудно общаться с человеком, который смотрит на меня сверху вниз, как будто он большой начальник, а я ему чем-то обязан.

Сергей В., инженер, устроитель

— Неужели вы до сих пор не поняли, что он делает карьеру и не исключено, что на ваших костях?

(Высокопоставленный товарищ, инициалов которого лучше не называть, — доверительно.)

— До недавнего времени не знала даже, что он существует, но если кто хочет узнать обо мне побольше, то может обратиться к нему, потому что даже мой муж, который знает меня десять лет, не может рассказать столько интимных подробностей про меня, сколько этот человек. Зачем он говорит о людях гадости?

Олеся Т., рок-певица

— Собралась тут компания погулять, и Макар был, и Рыженко, и Звездочетов, ну, солидные люди, и этот п… сидит с перекошенной улыбкой на счастливом лице: вино ему не нравится, и нету ему девочек, коньяка, видеомагнитофона. А я б ему дал из нижнего белья чего-нибудь и самого бы… исключительно в… (ценз, купюры).

Леня Н., рабочий

— Читал статьи его и, когда показывал друзьям, мы очень смеялись: пока он переводит по кусочкам, еще ничего, а когда начинает компоновать, то получается бред.