Однако осознание, что она специально давит на мои слабые точки, приносило гораздо больше мучений.

– Чего ты боишься, Кай? – спросила меня Лира много лет назад.

– Стать таким же, как он.

– А о чем мечтаешь?

Я пожал плечами и вздрогнул, когда рана на спине вновь начала кровоточить.

– О семье, наверное.

Ее слова обвили мой разум, как ядовитый плющ. Я смотрел на раненые колени Лиры, на ее кристально-голубые, но безжизненные глаза, на испачканное кровью лицо, желая чувствовать ненависть, но ощущая лишь щемящую тоску. Она сохраняла какую-то холодную спокойность, будто не растоптала мое сердце пару секунд назад.

Но я знал Лиру.

Знал, как до нее достучаться.

Отбросив гнетущие мысли, я сделал крошечный шаг. Мой голос звучал хрипло и, наверное, до смеха глупо, но я начал тихо напевать:

– I ormum vetrarnaetur… Litli baerinn sefur rott…

Морозной ночью зимней безмятежно малыши спят…

– Unga barni? graetur, en mo?ir ?ess ?a? huggar skjott…

Плачет лишь один, и даже мама не знает, чем его успокоить…

Лира замерла, как статуя из моей старой мастерской, ее глаза на мгновение округлились. Искра надежды вспыхнула в моей груди, и я продолжил напевать исландскую колыбельную, медленно двигаясь в ее сторону, словно к загнанному в клетку зверьку.

Мы пели друг другу эту песню даже в осознанном возрасте, когда мир казался слишком темным и непроглядным. Лира немного изменила в ней слова: после произнесенного мной предложения шел куплет, в котором малыша успокаивал именно брат, когда этого не могла сделать мама. Так же происходило и в нашей жизни – когда родителям, родным или приемным, было плевать, Кай и Лира становились нерушимой силой.

Эта песня была только нашей.

Пока мир вокруг рушился, я смотрел на самого родного человека и слышал лишь биение наших сердец. Никаких криков агонии. Никаких приказов. Лишь мое маленькое солнце, которое начало просыпаться после длинной ночи.

Я чувствовал это.

Ее нижняя губа задрожала, будто она собиралась заплакать, хотя продолжала сжимать кулаки по обе стороны от тела. Внутри нее шла кровавая битва сердца и разума. Триона пыталась стереть ее сознание, но крупица Лиры всегда томилась где-то внутри, ожидая моего возвращения.

Я чувствовал это.

Я чувствовал это.

– Прости меня, малыш. Прости меня за то, что после побега я поставил под угрозу Роксанию и… разочаровал тебя. Прости, что не был достаточно сильным, что поверил в твою смерть, хотя давно мог бы спасти тебя. Прости, что не стал для тебя лучшим братом, каким мог бы стать. Пожалуйста… – Я прерывисто вздохнул. – Прости меня.

Ее глаза блеснули под светом заходящего солнца.

Остановившись перед Лирой, я протянул дрожащую руку к ее окровавленной щеке. Господи, она была такой холодной… При взгляде на спутанные золотистые волосы я вспомнил, как Роксания заплетала ей косы – только в те времена Лира была не настолько опустошенной, словно из нее выкачали все жизненные силы. Она сияла, светилась, дарила миру любовь и доброту, а сейчас… ничего. Пус-то-та.

Это убивало меня.

Я так отчаянно хотел достучаться до нее, что мог лишь молить:

– Вернись, маленькое солнце. Вернись к нам.

Она медленно моргнула.

И ее глаза прояснились.

– К-кай?

Ее голос.

Я почувствовал такое облегчение, что чуть не рухнул на колени.

Это ее голос.

Словно очнувшись ото сна, Лира бросилась в мои объятия и вцепилась пальцами в порванный пиджак. Я тихо засмеялся, зарылся носом во взлохмаченные волосы и вдохнул ее запах. Вот только он не принадлежал моей сестре. Медикаменты, кровь, дым – всё, кроме запаха Лиры.

Но это не главное.

Главное, что она была в моих руках.

– Ты правда вернулся за мной? – прошептала слабым голосом, но в нем было столько надежды.

– Я всегда буду возвращаться за тобой.

Лира никогда не обнимала меня с таким отчаянием, будто я мог исчезнуть в любое мгновение. Она дрожала, всхлипывала мне в грудь, терла ладонями мокрое лицо, пока я шептал слова успокоения и не мог поверить, что она пришла в себя.

– Кай!..

Что она вернулась ко мне.

– Кай, беги!..

Моя душа.

– Она убьет тебя!

Внезапно что-то холодное прижалось к ребрам сквозь ткань рубашки.

Лезвие.

Я распахнул глаза и отшатнулся. Наступил тот самый момент, когда на тебя обрушивается ведро холодной воды. Когда ты не ждешь предательства, но оно случается от самого близкого тебе человека.

Я заглянул в ее глаза.

– Не за что прощать тебя, брат… – прошептала Лира, не отрывая от меня затянутого тьмой взгляда. – Потому что для меня Кай Алькастер умер несколько лет назад.