Хоуп Блэксток не знала бы горя и нужды, стань она женою трудолюбивого и честного фермера. Но могла ли она решиться на брак без любви, если сердце ее уже отдано неотразимому Котти Старку? Увы, Котти предпочитал Хоуп ее младшую сестру. Казалось бы, надежды на счастье нет. Однако решительная австралийская красавица продолжала верить, что подлинная страсть способна творить чудеса…
Patricia Matthews
THE DREAMING TREE
Часть I
Июль 1791 года
Глава 1
Скалистый мыс поражал великолепием: за огромным синим заливом, состоящим из маленьких бухточек со спокойной морской гладью, тянулись пологие зеленые холмы в глубь незнакомой суши. Сиднейская бухта, к которой медленно приближался корабль, ласкала взор. Фейт Блэксток баюкала у груди спящую трехлетнюю Чарити, а дрожащая от волнения пятилетняя Хоуп прижималась к матери.
С берега уже доносились подзабытые благодатные ароматы: земли, растительности, костра, и Фейт заметила, что, невзирая на сильную усталость и отчаяние, у нее улучшается настроение. Что бы ни произошло с ними в Новом Южном Уэльсе, это должно быть не хуже пережитого – пребывания на судне с каторжниками. Хоть твердую почву почувствуют под ногами.
Фейт, положив руку на белокурую головку старшей дочери, смотрела на бухту и мыс, простирающийся на манер указательного пальца. Слева от него в залив впадала река. К подножию скалы, как ласточкины гнезда, прилепились хижины, выстроенные, похоже, из подножных материалов. За хибарами виднелись строения побольше – из дерева, кирпича и камня. С ветвей эвкалиптовых деревьев, растущих на берегу, доносились громкие голоса разноцветных птиц, шумно перелетавших с места на место.
– Мама?
Хоуп потянула ее за юбку, и Фейт посмотрела на бледное личико в обрамлении грязных светло-пепельных волос. От внимательного взгляда зеленых глаз Фейт почувствовала, как у нее потеплело в груди. Хоуп стойко перенесла эти восемь месяцев и выдержала жуткие условия их корабельного быта: качку, отвратительную пищу, отсутствие даже минимальных удобств. Пресной воды не хватало, и они были вынуждены мыться морской, настолько соленой, что кожу обжигало огнем. Всюду бегали крысы, на борту свирепствовала цинга. Многие пассажиры корабля, в том числе Фейт и Чарити, страдали от морской болезни и прочих недугов, отчего в трюмах стояло невыносимое зловоние. Были и те, кто не смог перенести длительного путешествия и умирали в пути, чему капитаны третьей флотилии были только рады: в Сиднее пайки умерших продавались с большой выгодой.
– Мама, мы будем жить теперь здесь? – спросила девочка.
– Да, дорогая, – с улыбкой ответила Фейт дочери. – Вы с Чарити скоро привыкнете, и, я уверена, полюбите это место. Главное – ничего не бойтесь.
– Обещаю, что буду храброй, – сказала Хоуп.
Фейт обняла дочь и, чтобы не расплакаться, устремила взор на приближающийся берег. Чтобы выжить, нельзя расслабляться – она прекрасно это понимала. Когда они покидали Англию, младшей дочери исполнилось два года, и Фейт боялась, что крошка не переживет трудного путешествия. Может, так бы и случилось, если бы не Хоуп. Девочка заботилась о сестренке, когда Фейт была больна или слишком утомлена, как заправская сиделка, и не жаловалась, если мать отдавала Чарити большую часть своей еды. И малышка выжила. Они все выжили.
Фейт почувствовала, как глаза опять застилают слезы, стоило подумать, что больше у них на этом свете никого нет. Вместо счастливого детства что получили ее дочери? Их прогнали с родины, заклеймили как воровок и отправили в колонию для преступников на край света. Когда же начались все эти страшные события? Когда Лютер бросил их? Или сразу после того, как она вышла за него замуж?
Она с трудом вспоминала лицо своего отца, а вот его слова до сих пор звучали в ушах: «Запомни, девочка: однажды ты горько пожалеешь о своем решении выйти замуж за этого человека. Ты для него вещь – использует и выбросит. Не надейся, что сможешь вернуться обратно! Назад пути нет. Дальше – сама!» Фейт горько усмехнулась: как в воду глядел.
Она выросла в семье процветающего торговца, но рано осталась без матери: та умерла от чумы. Отец больше не собирался жениться, и в пятнадцать лет Фейт стала хозяйкой дома, а ее единственный брат, с которым они были не очень близки, нанялся матросом на корабль.
Все было замечательно до тех пор, пока не стала женой Лютера Блэкстока. Девушка была буквально очарована его обаянием, а в итоге Лютер бросил ее с ребенком на руках, беременной и практически нищей. Незадолго до этого он сказал, что рассчитывал на средства ее отца и ожидал, что старик когда-нибудь даст дочери приданое. Через два года после свадьбы Фейт ее отец умер от кровоизлияния в мозг, и стало ясно: дочь он так и не простил, и никаких денег не предвидится. И тогда Лютер сбежал, бросив беременную жену и ребенка.
Фейт приходилось браться за любую работу, что перепадала время от времени, даже самую грязную и унизительную, заниматься попрошайничеством и в конце концов воровать, чтобы только ее дети не умерли от голода. Так и вышло, что буханку хлеба она оплатила собственной свободой. Она никогда не сможет забыть слов хмурого краснолицего судьи: «Присуждаю вас, Фейт Блэксток, к ссылке за море сроком на пятнадцать лет!» Изгнание из родины – вот во что им обошелся кусок хлеба.
Вспомнив об этом, Фейт стояла на палубе и сгорала от гнева и стыда. Местные хулиганы бегали по берегу и распевали: «Бандит, убийца, негодяй из Ботани-Бей убегай!»
Малышка вдруг резко вскрикнула, и Фейт поняла, что случайно слишком сильно сжала ее в объятиях. Чарити родилась такой же хорошенькой, как и сестра, но только темноволосой и походила на бабушку – мать Фейт, а еще хрупкой и очень слабенькой.
– Мама, смотри, какие забавные люди! – вдруг воскликнула Хоуп.
Фейт взглянула на крутые скалы возле гавани, где сидели несколько чернокожих, почти голых мужчин с лесками в руках.
– Боже ты мой! Вот кошмар-то! – воскликнула краснолицая, неопрятного вида матрона, стоявшая рядом с Фейт. – Нет, негров-то я видала, но эти прямо громилы какие-то. Мне совсем не хочется жить в такой компании!