— Будь здорова, — засмеялся я. — Здесь шуметь нельзя, теперь ты официально нарушитель.

На обратном пути Момо умудрилась поймать пастью на лету падающий с дерева лист и так и несла его до дома, как боевой трофей. Но, переступив порог, я был вынужден её разочаровать, листок из разряда трофеев был немедленно перенесён в разряд «бесполезного мусора» и утилизирован. Глаза на мгновение погрустнели, но она тут же вспомнила о резиновом динозавре, который был немедленно извлечен из-под дивана и перенесен к ней в лежак.

— Вот и славно, — потеребил я её уши, — теперь все при деле.

После лёгкого ужина я буквально упал на диван и не стал даже включать компьютер. Прошедший день был насыщенным, следующий обещает быть еще более интересным, значит нужно набраться сил и…

Додумать продолжение фразы я уже был не в силах, потому что как по щелчку провалился в сон.

Я стою босиком на дороге. Меня окружает звенящая тишина. Воздух пропитан ароматом свежескошенной травы и влажной земли после дождя. Берёзы стоят, как белые свечи, их листья, переливаясь изумрудом и золотом, будто шепчутся с ветром. Вдалеке — полоса ржаного поля, колосья кланяются солнцу в такт невидимой мелодии. Тропинка ведёт к реке, где вода, словно ртуть, отражает небо: то ли рассветное, то ли закатное — я не смог разобрать. У причала качается старая лодка, облупившаяся краска которой похожа на шкуру дикого зверя. Краем глаза ловлю движение — будто мелькнул рыжий хвост лисы. Оборачиваюсь, но вижу только дорожку, петляющую среди полей.

Внезапно резкий звук буквально выдергивает меня из то ли сна, а то ли воспоминания, оставляя лишь тонкое послевкусие огорчения и разочарования. А я еще говорил, что ностальгия — это не моё, куда там. Берёзка мне всё одно милее, чем цветущая сакура. Вот только что за звук? Момо также непонимающе моргала своими глазами-бусинами, в такт раздающемуся звуку. Будильник, еще и сигнал такой противный, надо же еще было постараться найти такой.

А ведь винить некого, сам же такой и искал вчера, писклявый, мерзкий, чтобы не нашлось сил его проигнорировать.

— Момо, вставай, вставай, — я нежно подтолкнул её с дивана, — нас ждут великие дела.

«Папка, по-моему ты заболел!» — явственно читалось в её глазах, — «мы так рано не встаём».

— Теперь встаем, малышка, — я начал судорожно перебирать свой скромный гардероб, в поиске любой удобоваримой одежды для утренней пробежки, — пора начинать заниматься телом, благо дух за мои почти пятьдесят окреп достаточно.

«Двадцать четыре», — напомнил мне внутренний голос, и я пообещал самому себе сегодня же вечером вызубрить все данные о себе. Не хватало мне снова так замяться над элементарным вопросом.

Странного вида штаны с аляповатым рисунком были найдены на нижней полке, а вот майку пришлось выуживать из стирки. Стыдно, дорогой мой «я», миллионы на счете, а одеваешься как ханыга.

Момо склонив голову вбок наблюдала за всем происходящим действом с живым интересом, ей, как и мне нравилось всё новое и неизведанное. Посмотрим, как она отнесётся к пробежке.

Ожидаемо, запаса энергии в моем «гибриде» было буквально на два десятка метров, потом её тяжелое дыхание стало слышно на другом конце парка. Я оставил её в вольере, сам же нарезал пару десятков кругов возле него. Нет уж, на будущее утренний моцион буду совершать в одиночестве.

Даже после такой, небольшой тренировки, я чувствовал, как кровь заструилась по жилам с удвоенной скоростью. Отлично, значит я на верном пути.

Душ, завтрак, обязательный поцелуй волосатой щеки и я уже рвусь на очередной свой первый рабочий день. Надеюсь, козни Хосино не смогут испортить моё отличное настроение. Весь этаж гудел как потревоженный улей. То тут, то там сотрудники кучками стояли и вполголоса обсуждали. Ну, что они обсуждали, я мог угадать с одной попытки, любопытно только одно, на что теперь ставит большинство моих коллег.

Хосино-сан видимо тоже почувствовал висящее в воздухе напряжение, потому что вышел на ежедневную утреннюю планерку минут на пятнадцать раньше обычного. Его довольный вид заставил меня слегка нервничать, всё-таки он руководитель отдела. Из нас двоих именно ему проще портить мне кровь, мои же поползновения вряд ли будут ему чувствительны. Хотя, не в этом случае, это прокатило бы с прежним Джуном, но не со мной.

Мои ведущие коллеги стояли неизменной троицей вдали от остального коллектива, и, по движениям губ можно было предположить, что они изредка перекидывались отдельными фразами.

— А между собой вы не особо-то дружите, — заметил я, шепча себе под нос, — это уже неплохо. С организованной группой бороться всяко сложнее.

Хосино Мичи между тем откашлялся, стараясь привлечь всеобщее внимание. Ему это без проблем удалось, все с самого утра были в нетерпении, не каждый день увидишь такое.

— Дорогие коллеги, — начал он, сам в это время ища глазами кого-то.

Он ожидаемо остановился взглядом на мне и улыбнулся. Его довольная гадостливая усмешка всё больше нервировала меня, его подленькие мысли читались на лице не хуже телетекста.