Откуда знаешь что я летаю?

Бангли начинает злиться постепенно будто нагнетается давление в вулкане. Вены на его носу становятся фиолетовыми. Еще злее точнее сказать. Он словно какой-нибудь вулкан в Эквадоре все время грозится взорваться даже когда верх покрыт облаками как у простых гор.

Мы же договорились, говорит он. Сейсмологи где-нибудь сейчас видят зловещее дрожание на своих графиках. Вена на его лбу под козырьком камуфляжной бейсболки начинает вибрировать.

Нет, это ты так договорился. Сам с собой.

Не пойдет. Так не пойдет.

Ты кто? Командир Базы?

Я не должен так говорить с Бангли. Знаю и говорю. Мне просто надоела его бравада надоела до самой смерти. Его челюсти ходят вперед-назад.

Я кладу воронку, срезанную половинку бутылки, дном вверх на канистры. Я поворачиваюсь к нему лицом.

Успокойся Бангли. Хочешь Кока-Колу?

Раз в два месяца я приземляюсь на бульваре в Коммерс Сити и забираю десять коробок авиационного масла. На этой дороге я нашел грузовик с Кока-Колой. Я всегда привожу с собой четыре упаковки, два себе и два ему. Упаковку Спрайта тем семьям о чем я не рассказываю ему. Большинство банок слишком много раз замораживалось и разорвалось но пластиковые бутылки сохранились. Кока заканчивается у Бангли всегда гораздо раньше.

Ты нас обоих убьешь. Мы же договорились.

Я даю ему Коку. Вот успокойся. Вредно для твоего сердца.

У него был артериальный склероз. Есть. Однажды он сказал: я как бомба с часовым механизмом. Чего он не обязан был рассказывать мне.

Я открываю бутылку и у него нет выбора. От треска и шипения напитка он вздрагивает: еще одна Кока выпита, еще одной стало меньше в мире.

На.

Хиг ты нас убьешь. Он пьет, он не может устоять. Я вижу она течет по его горлу и далее вниз в бочку его груди.

Он заставляет себя остановиться пока не выпил всю бутылку зараз. Ты же знаешь всего один лишь кашель, говорит он. Так же объясняли в самом конце. Не только с кровью.

Выделениями тела. Я не сплю с меннонитами.

Кашель это и есть выделения. Попадет тебе в глаза. Откроешь рот чтоб сказать.

Я не помню чтобы это было доказано.

Какого ***** было доказано или нет. Ты хочешь так долго прожить и умереть от кровяной?

Так долго. Это я лишь думаю не говорю. Так долго. Бангли и Джаспер да еще нежирная диета. Да уж.

Ты не имеешь права выбирать за меня Хиг.

Я делаю вдох.

Все что мы делаем рискованно. Изредка им нужна моя помощь.

Для чего? Да на *****? Что им осталось? Один, два, три года макс? Счастливчики? В каждый месяц кто-то умирает. Я же вижу какой ты ходишь угрюмый тогда. Помощь для чего? Для лихорадки и кровавого кашля?

Они люди. Они пытаются выжить в каждый день. Может кто-то и сможет выжить. Ходят слухи о выживших.

Он все еще наклонен вперед, все еще дрожит вена, свежий потек Коки на щетине подбородка.

Они нам не угроза Брюс.

Звучание его имени расширяет ему глаза. Он никогда не говорил его мне, все время было просто Бангли, я так его все равно называю редко.

Семьи знают надо держаться в пятнадцати футах подальше. Я приучил их к этому. Ни один раз да никогда они не выказывали никакой агрессии, ничего кроме благодарности, такая стыдливая благодарность когда я починю им насос или когда научу делать ловушки на рыб. Сказать правду я делаю это скорее для себя: что-то во мне отпускается, расслабляется. Что-то почти замерзшее.

Бангли жует челюстью смотрит на меня. По поводу последнего сказанного это как будто я произнес на прекрасном японском, целый абзац закончил легким поклоном. Словно во-первых, он никак не может поверить я ***** сказал это, и во-вторых, он не понимает ничего из сказанного. Всякая психо-спиритуальная речь от нее ему, ну, ни холодно ни жарко.

Однажды я спросил его думал ли он когда-нибудь о том что есть нечто бoльшее. Мы наслаждались двумя бутылками редкой Коки на веранде моего дома. Я никогда не захожу внутрь, всегда снаружи под светом лампочки я оставляю на ночь и работает словно магнит на атакующих нас. Был вечер и октябрьское солнце приближалось к горам. Будто парочка старых приятелей наслаждалась покоем. Два плетеных кресла обшарпанных скрипят под нашим весом. У его кресла был ритм словно он помнил как это было сидеть в таком кресле. Тогда лишь один раз он рассказал мне что-то о своей прежней жизни. Он вырос в Оклахоме. Так он мне сказал.

Совсем не то что ты думаешь, добавил он. Длинная история.

Только и всего. Немного загадочно. Я не раздумывал над его словами. Он никогда не объяснял их. Все равно, похоже мы притирались друг к другу.

Я рассказал ему я строил дома.

Какие дома?

Деревянные. Из глины и соломы. Под заказ. И написал книгу.

Книгу о строительстве.

Нет. Маленькую книжку. Поэзия. Никто ее не читал.

О-о? Он размеренно глотнул Коку наблюдая за мной пока он закручивал ее крышку, наблюдая за мной пока он клал ее рядом с собой, словно оценивая меня по-новому, не выказывая оценки хорошо ли плохо ли. Просто переваривая смысл сказанного.