Наследники чужих судеб
<p> Оля вернулась в городок, с которым связаны ее лучшие детские воспоминания, спустя двадцать пять лет. Он был ее тезкой и казался самым спокойным местом на земле. Именно в Ольгино она умчалась, чтобы пережить личную драму, перезагрузиться. Поселилась в доме бабушки, старинном, некогда таком уютном, не догадываясь о скелетах, которые он хранил в своих шкафах…</p> <p> Не успев обжиться, Оля узнала, что в доме когда-то было совершено убийство. Но этого мало: в спокойном на первый взгляд городке Ольгино во времена ее детства орудовал маньяк по прозвищу Гамлет. Если верить криминальной хронике и местной ясновидящей, он тоже вернулся спустя двадцать пять лет!</p> <p> Романы Ольги Володарской – остросоциальные детективы, в которых автор препарирует все стороны жизни современного общества, ничего не скрывая и ни о чем не умалчивая. Ее книги написаны так увлекательно, что оторваться просто невозможно. Яркий сочный язык и блестящий авторский стиль создают неповторимую атмосферу.</p>
Часть первая
Глава 1
Она не узнавала городок, в котором проводила в детстве все лето, но не была уже четверть века. Он похорошел, осовременился, стал опрятным, уютным. На месте деревянных бараков – пусть такие же однотипные, но симпатичные трехэтажные дома с балконами. Там, где была стихийная свалка, теперь баскетбольная площадка и тренажеры. Появились тротуары и прогулочные зоны. Есть кондитерские и кофейни.
– Жить можно, – подвела итог Оля и въехала на мост, разделяющий городок на две части: новую и старую.
Старая именовалась Сейминкой, по названию реки, на которой стояло село Ольгино, ставшее при Хрущеве городом. В ней преобладала дореволюционная застройка: большой мельзавод, торговые палаты, конторские помещения, церковь с полузаброшенным кладбищем, особняк купца первой гильдии Егорова и двухэтажные дома на каменных подклетах, принадлежавшие его приближенным. Эти прекрасно сохранившиеся строения тонули в зелени, Сейминка как была живописной, так и осталась. И она изменилась меньше, чем микрорайон. Разве что церковь было не узнать! При коммунистах в ней вязали веники, а в перестройку и это делать перестали и храм начал стремительно ветшать. Оля запомнила его полуразрушенным, но готовым к реставрации. И вот спустя двадцать пять лет Рождественская церковь, возведенная Егоровым на берегу Сейминки, приобрела первозданный вид. Облагородилось и кладбище: его обнесли новым забором, убрали бурелом и кирпичное крошево, выровняли покосившиеся кресты, выложили дорожки. Оля не удивилась бы, узнав, что на нем снова стали хоронить, поскольку погост не выглядел заброшенным.
Проехав мимо него, она свернула на проспект Ленина. В каждом населенном пункте такой есть. В Ольгино тоже. По большим праздникам его перекрывали, чтобы устраивать массовые гулянья на Новый год и Масленицу, Парады Победы. В День города, что отмечался в июне, Оля в числе коренных ольгинцев рвалась на проспект. А все из-за одного аттракциона: катания на телегах. В них запрягали лошадок из конюшни при совхозе, в повозку загружали детей (сидели друг на друге, но не жаловались), и они под присмотром кучеров объезжали бывшие владения Егорова. Было тесно, жарко, кто-то постоянно сваливался с телеги, кто-то запрыгивал, скрипели колеса, воняло конским навозом, потом, перегаром от извозчика, но лучшего аттракциона Оля припомнить не могла.
…Машину, за рулем которой Оля проехала четыреста километров, затрясло. Потом она начала надрывно кашлять, но не заглохла, а продолжила движение, пусть и рывками.
– Потерпи, моя хорошая, – попросила ее Оля и ласково погладила приборную доску. – Остался какой-то километр, давай дотянем…
Эта колымага стояла в гараже больше семи лет и уже тогда была старенькой. Минивэн, на котором отец ездил на охоту, остался не у дел, когда его хозяин перебрался жить во Вьетнам. Сначала на зимовку подался, потом решил задержаться на год, но в итоге остался на ПМЖ. Там он женился на местной, родил сыновей, и у Оли в далеком Нячанге теперь есть мачеха и младшие братья. Всех их она видела только на фото, но не потому, что отец не хотел их знакомить. Звал дочь в гости, и не раз, но та все никак не могла собраться. То дела, заботы, то в Нячанге не сезон, а хочется еще и отдохнуть на славу, то денег нет. Отец прислал бы, Оля не сомневалась, но она не умела просить, да и как без подарков ехать?
Минивэн дотянул до нужного места. Заглох аккурат возле высоких деревянных ворот. Они чуть покосились, облупились, но по-прежнему выглядели внушительно. Глядя на них когда-то, Оля представляла себя в русской народной сказке. В черно-белых фильмах Александра Роу за такими воротами и высокими заборами жили купчихи. В избах крепких, рубленых, с резными наличниками и петушками на острых крышах. Их дом был почти таким же. К нему имелась кирпичная пристройка, а мансарду украшала спутниковая тарелка. Без нее телевизор только два канала показывал, а бабушка любила смотреть мексиканские сериалы и «Песню года». Но, по ее словам, когда-то дом выглядел именно так, как в черно-белых сказках Александра Роу. И построил его купец Егоров для одного из своих помощников, который являлся Олиным прапрадедом.
Она вышла из машины, потянулась. Кости захрустели, а голова чуть закружилась. Шесть часов ехала без остановок. Даже без «зеленой» обошлась.
– Эй, ты чего делаешь? – услышала она визгливый голос, когда принялась трясти ворота, которые не открывались, хоть Оля и отперла замок. – А ну прекрати ломать чужое имущество, а то полицию вызову!
– Здравствуйте, тетя Вера. – Этот голос тут же вспомнился, хоть Оля не слышала его двадцать пять лет. – Полицию не надо, свои.
Она обернулась и увидела крохотную старушку в шали, обмотанной вокруг головы. Она жила через дорогу и, очевидно, узрела Олю в окно.
– Ты кто? – спросила та и сделала несколько шагов навстречу нарушительнице спокойствия. – Сначала подкатила на большой машине, пыль подняла, навоняла выхлопными газами, собак кашлем мотора взбаламутила, теперь ворота ломает.
– Оля, внучка Анны Никифоровны.
– Внучка? – не поверила баба Вера и, сильно задрав голову, заглянула ей в лицо. – Которая из Москвы?
– Совершенно верно.
– Тебя не узнать.
– Выросла.
– Постарела. Тебе сколько? Сорок?
– Тридцать два.
– Выглядишь старше. – Она поджала сухие губы. – А мать твоя жива? – Оля кивнула. – Давно вас не видно было. Думала уже, что никто не приедет. Но хорошо хоть ты… – Баба Вера подошла к воротам, наклонилась и повернула щеколду, которую Оля не заметила. Ворота тут же поддались. – Дом протопи, чтоб просох, наполнился жизнью. Печка ее дает. Правильно Никифоровна сделала, что не сломала ее. Я, дура, сына послушалась, на газовое отопление перешла…
– Спасибо, тетя Вера. Увидимся еще.
Но старушка не думала отставать, поковыляла следом за Олей.