Так, может быть, кто-то должен почистить это все? Вынести мусор, пусть это и человеческий мусор. Немного упростить уголовный кодекс, до принципа «око за око, зуб за зуб». Ну и расширить его. Торгуешь наркотиками — умирай. Похищаешь людей за выкуп — сдохни. Убиваешь, грабишь? Тебе конец.

И ведь мне хватит боевого опыта на такое. Все, что нужно — это обзавестись связями. Знать, где покупать оружие, где можно укрыться на какое-то время, где оставить тайник. Ну и искать банды тоже нужно уметь. Нельзя же просто ворваться в Квартал и перебить кучу народа.

Кто-то подумает, что я сошел с ума после смерти родных, раз решил вершить самосуд. Но нет, это далеко не так. Моя голова холодна, я рационален. Никто до сих пор не решался взять эту работу в руки. Так почему бы мне этим не заняться?

Это ведь просто работа.

И как и на любой работе, на ней можно умереть. Что, мало брокеров выходили в окно, после того как акции критически падали? Мало пиджаков валились с инсультами после трех суток на работе без перерыва, да еще и под разными стимуляторами? Да даже продавца в магазине могут убить, риск есть везде. В ЧВК я мог десяток раз оказаться записанным в двухсотые, и несколько раз был даже близок к этому. Но выжил же.

Так. Что-то я разошелся. Уже замечтался о том, что очищу Новую Москву от преступности. Сперва надо попытаться дотянуться до убийц моей семьи. А уже потом будем решать, что дальше. Да.

Я поднялся, вытащил из кармана пачку сигарет, сунул одну в зубы, вышел на улицу, кивнув по дороге кассиру. Закурил.

Пойду домой. Приберусь, разложу, наконец, вещи. Зря что ли я учил новичков всегда соблюдать порядок? Когда порядок вокруг, тогда проще и порядок в голове поддерживать.

Бордель оказался именно таким, каким я его и представлял: невысокое отдельно стоящее здание с вывеской «Маламут» и изображением пса. Я понятия не имел, что это за порода, но выглядело все это достаточно вульгарно.

Приехал я без десяти шесть и десять минут просто курил на противоположной стороне улицы, смоля сигарету за сигаретой. В голове крутилась та же самая мысль, что и весь день: действительно ли я готов ввязаться в криминал для того, чтобы достать убийц своей семьи.

Мысли о том, чтобы начать войну, крутились в голове еще чаще, и я не знал, что мне делать. Была даже мысль поехать поговорить со священником. Других вариантов у меня не было: достаточно близких друзей, которым можно было рассказать о ситуации у меня не имелось, так, несколько приятелей. Ну и не психотерапевту же мне об этом говорить, верно?

Вот и сейчас я курил. На улице стояли две девчонки, обе в вызывающей одежде, которая однозначно говорила об их профессии. Однако обе были вооружены пистолетами, кобуры с которыми были закреплены на их бедрах. А у одной была еще и бейсбольная бита. Теперь их делали из поликарбоната, потому что дерева никто на такую чушь тратить не стал бы. Особенно если учесть, что в стране не было ни одного бейсбольного поля.

Решившись, я бросил сигарету на землю, растоптал окурок, после чего двинулся прямо через дорогу. Мимо проскочила машина, чуть не сбив меня, водитель засигналил, но я даже не обратил на это внимания.

— Ну ты и здоровый, — проговорила одна из охранниц, когда я подошел ближе. — Тебе, наверное, сразу троих или четверых придется снимать, а, великан?

— Я поговорить с Рикой. Она должна была предупредить обо мне, — не поддержал я ее шутливого тона.

— Да, помню. Хантер, значит? Ты при стволе?

Я, молча, отвел в сторону полу куртки. Естественно, я больше не бродил по улице в комплекте обмундирования «Клинков». Поменял это на джинсы, крепкие полувоенные ботинки и бушлат, но не армейский, а гражданский. Он привлекал меня тем, что имел длинные полы, позволяя спрятать оружие, а в воротнике был спрятан капюшон, что будет совсем не лишним, если учесть, что погода после Третьей Мировой стала непредсказуемой. Ну и возможность спрятать лицо тоже лишней не будет.

— Ого, ты и сам здоровый, и ствол у тебя тоже ничего, — проговорила вторая, заценила мой «Удав». — А в штанах у тебя тоже такой?

— Не надо с ним шутить, — сказала вдруг первая, поймала на себе полный недоумения взгляд, после чего сказала. — Я потом объясню. Проходи.

Я двинул вверх по лестнице, поднялся на крыльцо, открыл дверь и вошел. Прошел через прихожую и оказался в чем-то вроде атриума: большой комнаты, по верху которой проходил балкон. Здесь все было в красных драпировках, висело несколько неоновых сердец.

В зале на диванчиках сидело несколько девчонок, по-видимому, не занятых сейчас. Одна из них подняла голову и узнала меня, встала и, повернув голову налево, крикнула: