Достаю из сумки нежно любимую ручку и оранжевый ежедневник – да что же меня к этому цвету-то так тянет? Раскрываю и записываю: не стесняться, говорить открыто, думать нестандартно.

Принято, госпожа HR-директор.

Аля Солнцева ещё поборется за место под солнцем!

Баритон Нечаева словно нож разрезает воздух:

– Начнём.

– Я задаю вопрос – у каждой из вас есть минута на ответ, – поясняет Нечаев. – Кристина, следи за временем.

– Разумеется.

HR-директор демонстративно снимает наручные часы и кладёт на стол.

– Отвечая в первый раз, представьтесь. – Соискательницы синхронно кивают. – Поехали. Расскажите, за что вам платили зарплату на последнем месте работы?

Вот так сразу в лоб, без прелюдий?

А Нечаев не промах.

Рука соседки-брюнетки мигом взмывает вверх.

– Прошу, – замечает её директор.

– Благодарю вас, Макар Сергеевич. – Девушка с точёными чертами лица, как у современной Барби, наигранно смущается. – Я Виктория Адамова, мне двадцать пять лет, не замужем.

На этой важной мысли госпожа Адамова делает паузу, прицеливаясь и стреляя глазами в Нечаева. Видимо, снаряд попадает в цель, потому что Макар Сергеевич усиленно трёт переносицу.

– Последние полтора года я работала в «Градостроительном холдинге» на позиции секретаря-референта у Геннадия Викторовича Толдынина. Наверняка вам знакомо его имя.

– Виктория, я умею читать, – кивает на разложенные перед ним резюме. – Переходите к ответу.

– О-у, конечно, – голос брюнетки становится неприятно высоким. – Работая у Геннадия Викторовича, я планировала и координировала его расписание. Отслеживала важные события в календаре. Организовывала встречи с клиентами, партнёрами и сотрудниками…

Она продолжает перечислять бывшие обязанности, пока минуту спустя Кристина Владимировна не прерывает речь:

– Время.

– Но…Я не закончила. – Адамова смотрит на Нечаева глазами Бэмби в надежде, что он заступится. Голос директора становится мягче:

– Вы сказали достаточно. Спасибо.

Виктория довольно приподнимает уголки губ, видимо, уловив в ответе знак одобрения, и победно осматривает соперниц. Нечаев, не обращая внимания на самопровозглашённую фаворитку, кивает в сторону второй кандидатки – миловидной блондинки с пухлыми губами и идеально выпрямленными волосами по пояс:

– Теперь вы.

Блондинка растягивает рот в улыбке, обнажая белоснежные, как жевательная резинка, зубы.

– Доброе утро ещё раз. Я София Климова. Три последних года работала в агентстве «Флейм». Мои обязанности заключались в том, чтобы обрабатывать входящие звонки и сообщения…

София тараторит так, будто в минуту надо уложить получасовой доклад. Когда время подходит к концу, не только я с облегчением выдыхаю. Нечаев передаёт слово третьей кандидатке, затем четвёртой. Каждая, как под копирку, говорит одно и то же. Хмурый вид начальника не предвещает ничего хорошего.

Не то.

Они все говорят не то.

Думай, Аля, думай. Что хочет услышать босс?..

– Благодарю, – прерывает соискательницу Кристина Владимировна. – Осталась…

Опускает голову к разложенным резюме.

– Я, – говорю, экономя время. – Аля Солнцева.

Нечаев окидывает меня быстрым уставшим взглядом и придвигает резюме на сантиметр ближе. Судя по всему, интереса бумажка не вызывает – директор подпирает голову кулаком и тоскливо смотрит на опустевшую чашку кофе.

– Начинайте, – цедит без энтузиазма.

Если я буду отвечать в том же духе, что и мои предшественницы, шансов у меня ноль. Разве хоть один работодатель в здравом уме выберет «оранжевую толстовку» вместо «гуччи»?

А значит, надо удивить. Действовать нестандартно, напором!

Вперёд, Аля!

Покажи им, на что ты способна.

– На последнем месте работы мне платили за то, чтобы директор не отвлекался, – отчеканиваю каждое слово и гордо вскидываю подбородок. – От того, что приносит деньги.

Замолкаю.

На меня смотрят все: Кристина Владимировна, соперницы, бородатый Егор Феликсович. Даже Нечаев отрывает взгляд от драгоценной чашки и пялится в упор.

Пялится и молчит.

Молчу в ответ.

Играем в гляделки. Первой не выдерживает Кристина Владимировна:

– У вас ещё есть время. Продолжайте.

– А я уже всё сказала. Если, конечно, вы не хотите прослушать должностные обязанности в пятый раз, – посмеиваюсь я. Вот только мой смешок никто не подхватывает.

В комнате повисает тишина. Такая противненькая, неуютная. Внутренний голос, наконец, вспоминает, что он у меня есть и орёт во всё горло: мой юмор не оценили. Тоже мне, Нострадамус. Где он был десять секунд назад?