Мацийовская и Уфимцева, узнав про заклинание, вновь начали меня обхаживать, но теперь, благодаря модулю по соблазнению, я чувствовал, что этим их интерес не ограничивался. Я был обеим интересен сам по себе, в отличие от Фурсовой, которая относилась ко мне, как к неприятному временному заданию, которое еще и создает постоянные проблемы.

Практических занятий сегодня не было, только лекции, да и те имели весьма относительную связь с алхимией. Хотя та же высшая математика в некоторых вопросах могла быть полезна, но больше в расчете заклинаний, чем рецептов.

Ушел я сразу после окончания занятий и еще несколько часов доводил до ума защиту: добавил связки, которые мне пришли в голову за ночь и утро, и выстроил дополнительные контуры на доме. Потом мы с Олегом настраивали иллюзорный артефакт, который собирались включать каждый раз, когда вдвоем уходили с участка. Иллюзия получилась очень убедительной: куча стройматериалов, наскоро собранный из дерьма домик, торчащие прутики саженцев. Уверен, у любого, кто вторгнется на наш участок, эта картина вызовет исключительно сочувствие и сомнение в нашей с дядей умственной полноценности. Потому что нормальный человек в таких условиях жить не может. Именно поэтому Олег сразу после настройки артефакт вырубил, потому что, как он сказал, этот вид отрицательно воздействовал на его нервную систему. После чего дядя устроился с ноутом у бассейна, который имел автономную систему подогрева, а я опять пошел в академию, на занятия фехтовальной секции.

Поскольку остальные очень мне уступали как в скорости, так и в навыках, я предложил после разминки чуть усложнить себе жизнь. А именно — завязать глаза и фехтовать, ориентируясь исключительно на ауру противника. Это оказалось довольно интересным опытом и не столь сложным действием, как представлялось. Потому что стоило настроиться на противника — и для меня разницы уже не было, открыты у меня глаза или завязаны. Таким образом я себе если и усложнил тренировку, то самую малость. А вот у остальных в секции наверняка начал вызывать чувство собственной неполноценности, потому что Богданов попросил меня задержаться после занятия и сказал:

— Илья, давай договоримся так. Ты приходишь в секцию раз в неделю, потому что на твоем фоне остальные выглядят бледновато и теряют мотивацию, а я смотрю, что ты занимаешься сам, то есть к соревнованиям ты готов хоть сейчас. Посещения раз в неделю будет достаточно, чтобы тебя выставить от академии и чтобы дать тебе освобождение от спортивных занятий в академии, которые тебе точно не нужны. Пойдет так?

— Пойдет, — согласился я. — Хотя я в секцию хотел походить больше для того, чтобы себя в тонусе держать.

— Боюсь, ты только квалификацию у нас растеряешь, — вздохнул он. — Потому что слабые противники на твоем уровне — это очень плохо для личного развития, а где тебе подбирать сильных, я не знаю. Сам я на это не очень-то гожусь.

В принципе такой вариант меня устраивал, а если еще Шелагин предложит абонемент на посещение Полигона хотя бы раз в неделю, будет вообще прекрасно. Уж там я получал куда больше, чем в другом месте.

«Согласен, — заметил Песец. — Полигон хорошо помогает в становлении фехтовальных навыков. Но это не предел. Ты уже можешь следующий модуль по колюще-рубящему брать. И метательное близко».

Почему-то радости при этом известии я не испытал…

В субботу у нас было всего две пары, на которые не соизволили прийти ни Шмаков, ни Фурсова. Поневоле задумаешься: а не связывает ли этих двоих что-то еще, кроме обучения в одной группе и контракта на меня. Девушки наши на это всячески намекали, парни больше помалкивали, хотя Бизунов посмурнел — не пришлись ему по душе такие намеки. Мне его стало жалко, и я высказал предположение, что Шмаков просто проспал, а Фурсова приболела. Мол, мне вчера показалось, что она плохо выглядела. Зря я это сделал, потому что Мацийовская тут же развила бурную деятельность, заявив о необходимости заботы о больной согруппнице. Предложила после занятий пойти всей группой и выяснить, не надо ли болящей какая помощь. Одно я знал точно: соваться в логово двух выкормышей Живетьевой мне не следует ни под каким предлогом. Не хотелось узнавать, что же они для меня приготовили такого, что мне не останется выхода, как только идти под руку Живетьевой, да еще и под клятву.

— Яночка, ты позвони ей сначала, — выдвинул я встречную идею. — У нее подруга, с которой она снимает жилье, целительница, на отработке в академии, так что справится с помощью лучше нас. Мы только помешаем.

Мацийовская, уже предвкушавшая очередное общее дело группы, со мной нехотя согласилась и начала названивать Фурсовой, которая трубку не брала. Я и слинял потихоньку, пока на меня внимания не обращали. Уфимцева разве что проводила грустным взглядом, но не сдала — решила, что самой нужнее, чем если бы пришлось тащить к Фурсовой и делить внимание к себе с вниманием к больной. Так что даже скрытность использовать не пришлось для выхода из академии.

До дома я пробежался, а там меня встретил радостный Олег со словами:

— Зырянов уже подъехал, предлагает сегодня сходить на Изнанку. И завтра тоже.

— У меня так-то планы были на сегодня, — напомнил я. — Сделать защиту на наших кабинетах и заняться курткой. Кстати, Зырянова можно попросить защиту проверить. Должен быть у него такой человек на примете.

— Проси, конечно. Но с походом на Изнанку это никак не пересекается. Сходим сегодня и завтра, просто ненадолго, — предложил Олег. — Только чтобы набрать тебе ингредиентов. А то давай на машине? Скорость изучения Изнанки сильно увеличится при силовом прикрытии со стороны Зырянова. Ему скажем, что нашли машину на Изнанке, пустую и не заправленную. Вытащили накопители, заполнили и…