Я пью ставшее горьким шампанское и киваю.

— Ты всегда говорила, что у тебя слишком много амбиций.

— И я не врала, — пожимаю плечами. Саша говорил то же самое, а потом оказалось, что я говорила правду, а он — просто говорил.

«Мне была нужна женщина, всегда была нужна женщина», — сказал Саша в тот день, когда я вернулась после очередной рабочей субботы и он решил во всем сознаться.

Саша молчит секунду, затем негромко говорит:

— Ты выглядишь… слишком хорошо, Пчелка.

Я поднимаю на него взгляд. В глазах Саши все то же мягкое внимание, чуть больше, чем просто дружеское. Он смотрит на меня с этим его вечным терпением, будто ждет, что я признаюсь. Но я не признаюсь.

— Оставь, Саша, — бормочу я. — Не надо вести себя со мной так… деликатно. Мы ведь все выяснили.

Он качает головой, на его губах появляется легкая усмешка.

— Не знаю, о чем ты, Пчелка.

— Знаешь, — я смотрю прямо ему в глаза. — Все уже в прошлом. Ты женился, у тебя, вон, прекрасная новая жизнь. Мы просто друзья. Не надо больше так сильно стараться.

Саша чуть улыбается, но в глазах читается что-то другое — может быть, легкая печаль. А может, мне просто хочется так думать?

— Раз ты так говоришь… — произносит он, а затем вдруг протягивает руку. — Потанцуешь со мной, Пчелка?

Смотрю на его протянутую ладонь, потом вверх, в его глаза.

Глаза у него совершенно невероятные — как нагретый на солнце янтарь. И сам он такой же теплый с выгоревшими чуть волнистыми каштановыми волосами и идеальным контуром губ.

Я так люблю его, господи. Боль на секунду становится такой невыносимой и ее так много, что, кажется, она лезет из меня наружу острыми окровавленными шипами.

Музыка вокруг плавная, медленная, и я понимаю, что если соглашусь, то этот танец будет напоминать нам обо всем, что было. О вечерах, когда мы танцевали на крохотной кухне нашей съемной «однушки», смеялись, целовались, как он стал моим первым мужчиной на ужасно неудобном скрипучем диване, как мы приютили старую глухую кошку, как строили грандиозные планы на будущее. Одно на двоих.

И как потом все сломалось.

Я очень хочу с ним потанцевать. И вижу, что он тоже хочет. Даже если без ума от Юли — сейчас ему нужна именно я. Возможно, просто чтобы в очередной раз заглушить голос совести, показать мне, что думает обо мне даже на собственной свадьбе.

Мы решили этот вопрос цивилизованно — какое-то время я держала дистанцию от их с Юлей счастья, а потом как-то стерлось, смазалось, Юлька попала в больницу, я привезла ей огромный пакет ее любимых кукурузных палочек, мы поплакали и решили, что наша дружба стоит второй попытки.

Ладонь Саши все еще «ждет» в подвешенном состоянии.

Музыка играет, гости танцуют.

А за его плечом, чуть вдалеке — Юля с мамой и бесконечной женской родней. И все смотрят на нас.

«Нет, Саш, уделить бывшей пять минут вежливости — это одно, а танцевать — это уже запрещенная статья».

Я открываю рот, чтобы вежливо ему отказать, но в этот момент в клатче начинает «орать» мой телефон.

Черт. На экране висит приговор на эти выходные — Борисова.

Саша замечает мою резкую смену настроения. Чуть поднимает брови вверх, но ничего не говорит. Терпеливо ждет.

— Прости, мне нужно ответить. Это по работе.

— Даже на свадьбе, Май?

— Даже на свадьбе.

Он усмехается, но в глазах мелькает сожаление. Делает шаг назад, давая мне пространство, но прежде чем я ухожу, негромко говорит:

— Если вдруг планы изменятся… я все еще жду этот танец.

Я замираю на мгновение, прежде чем покачать головой в ответ.

— Не изменятся, Саша. Планы больше никогда не изменятся. Прости.

И, развернувшись, выхожу из зала, сжимая телефон в руке так, будто от этого зависит моя жизнь.

За дверью тишина, контрастирующая с весельем, которое осталось позади. Я прижимаюсь спиной к стене, закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Все в порядке. Все идет по плану. Никаких воспоминаний, никаких сожалений. Я выбрала этот путь, и отступать не собираюсь.

Но внутри что-то сжимается. До сих пор чувствую на себе этот взгляд — мягкий, немного печальный, полный какого-то невыраженного чувства. Я знаю его так хорошо, как будто он отпечатан у меня в сознании. Я знаю, как Саша смотрит, когда хочет что-то сказать, но не говорит. Я знаю, что он пытался сказать этим последним предложением.

Я знаю, что в другой жизни я бы протянула руку и позволила себе забыть о своих планах хотя бы на один танец.

Телефон продолжает вибрировать в руке, возвращая меня в реальность. Я открываю глаза, стряхиваю с себя эту минутную слабость и отвечаю.