<p> Муж — мой истинный — разорвал наш союз, выжег нашу связь и выбросил меня за ворота замка, поверив в ложь своей фаворитки.</p> <p> Теперь я — изгнанница. Лишённая имени, семьи, дома. Опозоренная и ненавидимая. Никто больше не заговорит со мной, не протянет руки помощи. Я ушла в ночь, под ливень, с одной лишь пустотой внутри.</p> <p> Но я не сломаюсь.</p> <p> Я вернусь в дом своих родителей, в запущенный вишнёвый сад, где меня никто не ждёт. Начну жизнь сначала и зацвету, как деревья в моем саду.</p> <p> А он… он ещё пожалеет, что отвернулся от нас.</p>
Глава 1
— Ты отвратительна! — его голос гремел, как гром, срываясь на рык.
Дождь бил по булыжникам, превращая двор замка в месиво грязи. Холодный ветер, пропитанный запахом мокрого камня и магии, рвал на мне тонкую ночную сорочку. Меня не пускали забрать ни плащ, ни сапоги. Стражники стояли с отрешёнными лицами, будто унижать кого-то, вроде меня, — обычная рутина.
Я дрожала, но не от холода.
Передо мной стоял он. Наследный принц Империи — Сэйвер. Мой муж. Мой дракон. Мой палач. Его глаза, холодные, как лезвие меча, сверкали яростью, а в уголках губ играла усмешка — жесткая, безжалостная. Он смотрел на меня, как на что-то недостойное, как на грязь под своими драконьими когтями.
А рядом с ним, как всегда, была она. Его фаворитка. Его любимица. Та, что незаконным способом занимала мое место уже который год. Ее тонкие губы изогнулись в едва заметной улыбке, а в глазах читалось торжество. Она уже праздновала победу.
Дракон в облике человека, с его вечной ледяной отстранённостью, но теперь в его глазах была не просто холодность — в них свирепствовала буря ярости. Глаза цвета расплавленного золота вспыхивали, как пламя, готовое сжечь меня дотла.
— Тебе не место здесь, убийца! Ты предала меня, уничтожив моего ребёнка! — его голос гремел, как гром, срываясь на рык. —
Я захрипела, захлебнувшись болью. Слова пронзили меня, как лезвия, разрывая душу на куски. Как он мог так говорить? Я любила его больше жизни. Его и нашего будущего ребенка…
— Это ложь! — сорвался мой голос, полный отчаяния. — Я не знала, что это был за отвар! Это Варина… она подсунула его мне!
Варина, его фаворитка, стояла чуть позади, прижимая к себе край своей роскошной мантии, такой белоснежной, что на фоне луж она казалась издёвкой. В уголках её губ плясала едва уловимая улыбка. Глаза её лучились довольством, и я поняла: она наслаждается каждым мгновением моего падения.
— Конечно, ты не знала, дорогая, — её голос был медовым, но отравленным ядом. — Разве мать стала бы пить что-то, не зная, что это убьёт её дитя?
Я шагнула вперёд, но стражник грубо схватил меня за плечо, впечатывая в сырую землю. Боль вспыхнула в теле, но её было ничтожно мало по сравнению с той пропастью, что разверзлась в моей груди.
— Это ложь! — крик сорвался с моих губ, пропитанный отчаянием и ненавистью. — Ты мне не веришь, Сэйвер?! Ты, мой муж, отец моего ребёнка, ты веришь ей, но не мне?!
Его лицо исказилось в презрении, губы скривились в усмешке.
— Ты мне больше не жена, — прорычал он. — Ты никто. Разорванный союз — вот всё, что осталось от нас.
Он взмахнул рукой, и боль пронзила моё плечо, распространяясь огненным вихрем по коже. Я закричала, ощущая, как что-то выжигается изнутри. Метка истинности — священный знак, связывающий нас узами, — тлела, исчезая под его магией, оставляя за собой лишь обожжённую плоть и страшную пустоту.
Стражники и придворные ахнули, и я знала, что теперь для всех я проклятая. С изгнанной не заговорит ни одна уважающая себя душа. Я стала изгоем, недостойной даже жалости.
Ребёнок…
Всё ещё казалось невозможным, что его больше нет. Что я никогда не увижу его крошечных пальчиков, не услышу тихого, сонного дыхания. Что не прижму его к себе, не назову по имени. Эта мысль разрывала меня на части, превращая боль в бесконечную пытку.
В горле комом стояла горечь, а в груди — пустота, холодная и бездонная, как пропасть. Я задохнулась от рыдания, но быстро захлопнула рот, не позволяя звуку вырваться. Они не должны слышать. Не заслужили знать, как глубоко они ранил меня.
Я сжала зубы, пытаясь не позволить слезам хлынуть. Если заплачу, это будет поражением. Если начну умолять, это будет унижением. А если останусь — он уничтожит меня полностью.
— Выведите её! — приказал Сэйвер стражникам, развернувшись. Его голос был исполнен отвращения, будто я была ничем иным, как мусором.
Меня схватили за руки, подняли с земли, и я даже не сопротивлялась. Грязь стекала по моему телу, смешиваясь с дождём. Я пыталась дышать, но воздух казался вязким, едва проникающим в лёгкие.
Следующий миг — и меня швырнули за массивные ворота. Я упала в лужу, холодная вода проникла под тонкую ткань. Боль от удара отозвалась в рёбрах, но это было ничто по сравнению с бездной внутри.
Я лежала, не двигаясь, глядя в серое, размытое небо. Всё кончено. Меня больше не существовало.
Только дождь, грязь и пустота. Только я — никому не нужная, выброшенная, растоптанная.
Сжала пальцы, впиваясь ногтями в ладони, чувствуя, как кожа рвётся. Боль. Хоть какое-то чувство, которое доказывает, что я ещё жива.