Ну и конечно же, в силу очень бурной юности, я умел драться. Умел постоять за себя, иначе в Норильске было бы сложно жить. Гопников и других, не очень светлых личностей хватало.

Именно поэтому я так же хорошо помнил, чем всегда заканчивались подобные ситуации. Сломанные носы, сотрясения, а иногда и что похуже, когда в ход шли кастеты или арматура.

А у гусар… у каждого на поясе висит сабля, за голенищем сапога может быть нож. Ясен хрен в угаре алкогольного бешенства они воспользуются и одним, и вторым. Тем более, благородные же. Их хлебом не корми, дай друг в друга ткнуть какой-нибудь железякой.

А у нас тут, на минуточку, Уваров под боком сидит. Да и вообще… Коллективный мордобой с жертвами, которые непременно будут, от чужих глаз не спрячешь. Это прямо залёт глобального масштаба. И есть ощущение, в нынешнем времени одной «губой» не обойдется дело.

Тут нас могут взять под белые рученьки и отправить куда-нибудь в сторону Сибири. Да, дворяне. Да, голубая кровь. Однако помнится кое-кого с не менее голубой кровью лет очень даже вешали. Абсолютная монархия — вещь, наверное, хорошая, но она понятия не имеет о принципах человеколюбия. Так что ну его нахрен.

А самое главное, самое идиотское… нам же всем вместе еще Наполеона встречать. Что за бред — калечить друг друга из-за пьяной ссоры накануне войны? Терять бойцов, которые пригодятся через месяц?

Нет. Ввязываться в драку — последнее дело. Нужно это остановить. Но не как трус. А как… стратег. Направить животную ярость гусар в другое русло.

В общем, я, конечно, бежал вместе с товарищами, но при этом активно соображал, как повлиять на ситуацию и сделать ее менее чреватой последствиями.

«Золотой Орел» находился на другой стороне площади. Уже на подходе мы услышали звуки побоища: звон разбитой посуды, глухие удары, яростные крики и отборную ругань.

Наша компания сходу, не задерживаясь ни на секунду, ворвалась внутрь.

Ну что скажу. Несомненно гусары умеют все делать на широкую ногу, с размахом.

Картина, представшая перед нами, была эпичной. Зал кабака превратился в настоящее поле боя. Столы были перевернуты, на полу валялись осколки бутылок, а в центре зала сцепились две группы военных. Наши, в красных мундирах, отчаянно бились с елисаветградцами в желтых. Мордобой шел знатный, без всяких правил и дуэльных кодексов.

— Ах вы, канальи! — взревел Ржевский и, словно берсерк, ринулся в самую гущу, тут же отправив одного из елисаветградцев в полет ударом кулака.

Наши гусары с криками и каким-то пугающим весельем последовали его примеру. Ясное дело, ситуация лучше от этого не стала, хаос только усилился.

Я понял, что у меня есть всего несколько секунд, дабы предпринять хоть какие-то действия, пока драка не переросла в поножовщину. Еще чуть-чуть и повлиять на происходящее не сможет уже никто.

Не раздумывая, я вскочил на единственный уцелевший стол и заорал так громко, насколько мог.

— СТОЯТЬ!

Мой голос, усиленный адреналином, прорезал шум драки.

На мгновение все замерли. Ржевский вообще завис в процессе очередного удара. Одной рукой он держал за грудки елисоветградовца, а другую занес, чтоб впечатать кулак бедолаге в физиономию.

Все дерущиеся, тяжело дыша, уставились на меня. На их лицах были выражения легкого непонимания и даже обиды. Мол, ну ты чего портишь такое веселье!

— Господа! — продолжил я, стараясь говорить властно и уверенно. Мямлить тут точно нельзя. — Что за базарный мордобой? Вы гусары или мясники с рынка? Ваша честь стоит дороже, чем выбитый зуб или пара разбитых бутылок!

— Корнет, они нашего ротмистра оскорбили! — крикнул кто-то из моих, лейбгвардейских.

— Оскорбление чести смывается кровью, а не синяками! — ответил я, импровизируя на ходу. Откровенно говоря, нес какую-то очень пафосную чушь, но очень надеялся, что она сработает. — Кровь должна литься по правилам, а не как у пьяных мужиков в придорожной корчме! Предлагаю решить спор, как подобает дворянам. Не кулаками, а мастерством!

Я сделал паузу, ловя на себе десятки удивленных взглядов. Не могу сказать, что все они были довольными. Думаю, гусары заподозрили, что сейчас последует предложение очередного поэтического батла. Это же теперь моя фишка. Но нет. Я рассчитывал совсем на другое.

— Состязание в стрельбе! Лучший против лучшего! От каждого полка! Проигравшая сторона приносит публичные извинения и оплачивает весь нанесенный здесь ущерб и выпивку для победителей! Идет?

Наступила тишина. Идея была настолько неожиданной, что все опешили. Первым опомнился Ржевский. Он с сомнением посмотрел на меня.

— Бестужев, вы уверены? Стрельба — это…

Я знал, на что он намекает. На мою репутацию никудышного стрелка. Ржевский решил, что я, как благородный человек, предлагаю свою собственную кандидатуру. Ну что за наивность… Я ведь не идиот. Башкой соображаю.