Поначалу Грейс Аткинсон радовалась, что так быстро нашла столь восторженную единомышленницу. И под конец тоже радовалась, ведь из-за непомерной активности злополучной «Культуры» все забыли, что эта идея, в конечном счете катастрофическая, исходила от нее.

— Я жду предложений, — взволнованно сказала Фения Ксенопулу, — это имеет огромное значение, и я знаю, что вы… — Она обвела взглядом собравшихся и не в меру громко произнесла несколько фраз с высокопарными и театральными прилагательными, видимо считая, что этакой речью, точно капрал, подбадривает своих солдат, и Мартин опустил глаза, чтобы не встретиться с ней взглядом, а потому теперь видел Фению без головы — только ее облегающий топ, узкую юбку, ноги в плотных колготках — и думал: эта женщина одета в корсет, в доспехи, которые ее держат. Юбка была из превосходной ткани, но Мартину казалось, что, если стукнуть, юбка разлетится на осколки. Ее не снимешь, можно только разбить и…

Итак, что будем делать?

Богумил вновь выступил иронически неконструктивно.

— Прежде всего, — сказал он, — чего нам не следует делать? Непременно избегать всего, что до сих пор делали на юбилеях: неловкостей, смягченных почти полным исключением общественности. Глянцевых брошюр для контейнеров с макулатурой. Бесцветных воскресных речей по рабочим дням.

— Мартин?

Он не видел, как Фения реагировала на заявление Богумила, смотрел на ее ноги с маленькими припухлостями в вырезах узких туфель.

— Мартин?

Меня это не интересует, с удовольствием сказал бы Мартин. И решил просто соглашаться со всеми, чтобы не стать мишенью нападок.

— Учитывая значение данного вопроса, — сказал он в сторону Фении, — ясно — он глянул в сторону Богумила, — что нельзя повторять ошибки прошлого. Богумил прав, напомнив, что… но и Фения, конечно, совершенно права, ожидая, что… Какие ошибки до сих пор допускались в проведении юбилеев? Идея всегда была только одна: отмечать юбилей в соответствии с поводом. Но повод — еще не идея, в том-то и дело. Что некий институт просуществовал столько-то лет — прекрасно, но в чем идея, какая идея ставится в центр внимания? Она должна быть убедительной, должна так воодушевить людей, чтобы им вправду захотелось устроить по этому поводу праздник.

Вот так Мартин Зусман угодил в ловушку. После некоторой заминки Фения Ксенопулу сказала:

— Закончим, судя по всему, Мартин — единственный, кто размышлял о проблеме. То, что он сказал, абсолютно логично. Центральная идея — суть и успех. — Она поручила Мартину развить эту идею и подготовить соответствующий документ. Сколько времени ему потребуется?

— Два месяца?! Надо все хорошенько обдумать, обсудить с коллегами из других гендиректоратов.

— Неделя, — сказала Фения.

Невозможно. На следующей неделе он едет в командировку, которая тоже требует известной подготовки и…

— Ну хорошо, две недели, несколько bullet-points [19] , ты справишься! А с коллегами мы все обсудим, только когда составим документ. Ясно? Мы составим документ!

Мартин Зусман был зол и раздосадован, когда в шесть часов, закончив самые важные дневные дела, поехал домой. На полдороге начался дождь, а дождевик остался в велосипедной сумке, которую он забыл в конторе. Домой он приехал промокший до нитки и замерзший и сразу пошел под душ. Правда, вода по-настоящему так и не нагрелась, и душевая занавеска, будто намагниченная, холодом липла к спине. Он со злостью отбросил ее, наполовину сорвав с карниза. Завтра же надо попросить, чтобы эту идиотскую занавеску заменили раздвижной дверцей, но он знал, что это одна из идей, которые он никогда не осуществит. Надел купальный халат, достал из холодильника бутылку пива «Жюниле», сел в кресло у камина. Необходимо успокоиться, вдохнуть-выдохнуть, расслабиться. Он смотрел на книги в камине.

Переехав сюда, Мартин Зусман сперва глазам своим не поверил. Камин не работал с тех пор, как в квартиру провели центральное отопление. Хозяин соорудил в камине две полки и расставил на них книги. Вероятно, решил, что выглядит очень мило, создает уют. Позднее Мартин видел такое в старых брюссельских квартирах своих друзей и знакомых: книги в уже бесполезных каминах.

В Мартиновом камине стояли путеводители по Брюсселю, старые, растрепанные издания, вероятно оставленные прежними жильцами, несколько томов популярной энциклопедии 1914 года, три географических атласа, 1910-го, 1943-го и 1955 года, добрый десяток книг из серии «Классики мировой литературы» Фламандского книжного клуба («В каждом томе четыре классических произведения в современном сокращении»), выпущенные в шестидесятые годы. Когда поселился в этой квартире и как-то вечером просмотрел книги, Мартин был поражен, нет, это слишком высокопарное слово, он был шокирован: вот это и есть прогресс — не сжигать книги, а просто «в современном сокращении» ставить их в холодный камин?

Сейчас он смотрел на ряды книг, пил пиво, выкурил сигарету-другую. Документ для юбилейного проекта — это уж слишком. Будто он рекламщик, которому надо продать продукт Еврокомиссии. Он взглянул на свой письменный стол, там до сих пор стояла тарелка с засохшей коркой горчицы. В чем заключается идея горчицы? Мы ее добавляем. Гениально. Убедительная телевизионная реклама: красивые молодые люди с беззаботным смехом выдавливают горчицу на тарелки, восторженно поют: Эх, добавим, эх, приправим! Они просто вне себя от счастья. А горчичные крендельки на тарелках ритмично ввинчиваются в воздух, начинают плясать, как бы под флейту заклинателя змей: Хо-хо-хо! Ха-ха-ха! И без нас никак нельзя! Это же… Он спохватился, встал, оделся и отправился в «Мариотт». Прихватив с собой классический длинный зонт, в дождь под ним хватит места для двоих.

Дождь перестал. Мокрый асфальт, фасады домов и прохожие поблескивали в свете фонарей и неоновых трубок киоска с жареным картофелем, будто фламандский мастер только что покрыл эту картину лаком. Такие вечера после дождливых дней случались в Брюсселе частенько, Мартин успел с ними сродниться. Да, он был здесь как дома. У индийца в night-shop [20] на углу улицы Сент-Катрин он купил сигареты. Получив деньги, индиец всегда говорил «Dank U wel» [21] , если Мартин говорил по-французски, и «Merci, Monsieur» [22] , если Мартин спрашивал сигареты по-фламандски. Наверно, этому есть объяснение, а возможно, тут и объяснять нечего, принимай как должное, как уйму других мелочей: может, именно благодаря им Мартин и чувствует себя как дома здесь, средь множества миров.