Вскоре воздух наполнился умопомрачительным ароматом — мясо шипело и шкворчало, капли жира падали на угли, вызывая вспышки огня. Я периодически поворачивал прутья, чтобы мясо прожаривалось равномерно со всех сторон.

— Что ж это за колдовство такое? — не выдержал Фома, принюхиваясь. — Отродясь такого не видывал!

— Не колдовство, а шашлык, — ответил я, поворачивая очередной прут. — Кушанье восточное. Вкусное, сами убедитесь.

Когда мясо приобрело аппетитный золотисто-коричневый цвет и покрылось хрустящей корочкой, я объявил, что ужин готов. К этому времени бабы уже накрыли на стол под яблоней — миски с дымящейся картошкой, свежая зелень, редиска, квашеная капуста и, конечно, кувшины с квасом.

Я снял мясо с прутьев, разложил по большим деревянным блюдам и пригласил всех к столу. Первыми, конечно, насторожились мужики — пробовать диковинную еду.

Фома, осторожно подцепив кусок, отправил его в рот и замер. Его глаза расширились, а потом он шумно выдохнул:

— Мать честная! Вот это да! Отродясь такой вкуснятины не едал!

Это был сигнал для остальных — народ набросился на шашлык с невиданным энтузиазмом. Шашлычок под картошечку да с зеленью пошел на ура.

— Чисто райская пища! — восторгался Степан, обсасывая очередной кусок. — Как же вы так мясо приготовил, что оно и снаружи с корочкой, а внутри сочное?

— Секрет в маринаде, — подмигнул я. — И в том, чтобы жарить на углях.

Настасья, обычно сдержанная в проявлении чувств, закатила глаза от удовольствия:

— Господи, прости меня грешную, но я бы душу отдала за такое мясо!

— Не надо душу, — рассмеялся я. — Просто вишню собирайте исправно.

Фома, попытался нанизать на прут кусок хлеба и тоже поджарить над углями. Но не рассчитал движение и плюхнулся прямо на задницу, вызвав взрыв хохота у собравшихся.

— Ты погоди, Фома, — утирая слезы от смеха, проговорил Илья. — Егор Андреевич ещё не все свои колдовские кушанья показал. Может, завтра что-нибудь и похлеще будет!

— А чего похлеще-то? — взвился Фома, пытаясь сохранить достоинство. — Разве может быть что-то вкуснее?

— Может, — таинственно ответил я. — Вот завтра вишню обработаем, там увидите.

Машка сидела рядом со мной, и я видел в её глазах гордость и нежность. Она наклонилась и шепнула:

— А ведь я говорила маменьке, что ты за что не возьмешься — всё у тебя получается.

Я обнял её за плечи и улыбнулся:

— Это потому, что ты рядом. С тобой всё по плечу.

Утром, позавтракав, я вышел во двор, где уже суетились бабы, развешивая белье и переговариваясь. Подозвал Настасью, та оторвалась от корыта, вытерла руки о передник и подошла, глядя вопросительно.

— Настасья, собери-ка всех баб, дело есть, — сказал я, оглядывая двор.

Через четверть часа уже объяснял собравшимся женщинам задачу:

— Вишню, что вчера собрали, разделите на три части. Из одной части все косточки достаньте, до единой. Чистые ягоды в отдельную посуду сложите.

— А что с ними делать потом? — спросила Марфа, щурясь от яркого солнца.

— Не скажу, — ответил я строго. — Остальную вишню как обычно — на сушку, часть, половину от оставшейся — еще отдельно. Понятно?

Бабы закивали, перешептываясь. Настасья взялась командовать, а я подозвал Петра, который топтался у крыльца.

— Пойдем на лесопилку, проверим, как там Семён с работой справился.

Но сначала надо было найти Илью. Тот обнаружился у амбара, что-то обсуждал с мужиками.

— Илья, — окликнул я. — Возьми Захара и других мужиков, разметьте место под новый дом. Начинайте складывать из тех бревен, что остались.

Захар, услышав это, подошел ближе, почесывая затылок:

— Это что ж, для Мишки дом ставить будем?

Я задумался на мгновение, глядя на утреннее небо.

— Нет, для новой семьи, — ответил я. — Точнее даже для Степана, а новую семью в его старую избу заселим.

— А на счет Мишки… Организуешь посменное дежурство. Кто-то из служивых будет на вахте в ангаре, а потом кто-то другой. Разберешься. Так всем будет где ночевать.

— И то верно, — согласился Захар, кивнув. — На всякий случай глаз да глаз нужен.

Мы с Петром двинулись по утоптанной дороге в сторону леса. Солнце уже поднялось над верхушками деревьев, обещая жаркий день. Петька шагал рядом, изредка пиная камешки.

— А что будем делать на лесопилке? — спросил он, нарушая молчание.

— Нужно проверить, что там Семён сделал, как у него втулки получились, — ответил я, вытирая пот со лба. — Через пару дней печь окончательно высохнет, можно будет попробовать стекло сварить.

— Стекло? — У Петьки аж глаза загорелись.

— Да. У нас всё для этого есть, — продолжил я, не сбавляя шага. — Единственное, нужно выгнать весь металл из песка, чтобы стекло было прозрачным, а не зеленым.