Шрифт:
Окружающий мир пах летом, зеленым, изобильным, почти без намека на осенний тлен и распад. Под сенью рощи, спиной к Старым Воротам, сидели двое, а поверхность воды мерцала, колыхаясь, перед ними. У мужчины топорщились выбеленные сединой волосы и с губ не сходило откровенное, насмешливое изумление. У круглолицей, курчавой, как инлиска, женщины скулу пересекал шрам, а один глаз молочно заплыл. Глядя на них, всякий подумал бы, что перед ним два человека.
– Оно уже хватилось клинка, – сказал мужчина.
– Поди еще когда хватилось.
– Жаль, меня там не было. Представляю, как хрыч подползает к своему алтарю, а там, кроме говна мышиного, ни хрена.
– Дорога минута, – сказала женщина.
– Не грызи себя поедом.
– Оно лишилось клинка. Я лишилась клинка. Если кто-то из нас остался в дураках, значит, дураки мы оба.
Мужчина придвинулся, щурясь на солнце, вспыхивавшее на водном просторе.
– Скажу в оправдание – вокруг тебя буквально одни бандиты и воры.
– Но это мои бандиты и воры. Коль собака кусает псаря, виноват всегда псарь.
– Отбраковывают, впрочем, собаку.
– Уже скоро, – сказала женщина. И тут же добавила: – Клинок стремится попасть назад, туда, где его ждут.
– Ясно. Ну что ж, я тоже кое-что призываю к себе. Правда, покамест не уверен, что именно, – но не он один умеет играть в такие игры.
– А еще в городе Шау.
– Серьезно?
– По-моему, да.
Мужчина помрачнел.
– Не сказать, что я в восторге, но это может сослужить нам пользу. В наши дни боги бродят по улицам. Вещи становятся непредсказуемыми. Но пока Бирн а Саль там, где ему положено быть, шанс у нас есть.
– Так близко мы не подбирались многие поколения, – сказала она. – Если ничего не получится…
– Получится.
Она повернулась к нему единственным ясным глазом:
– Ты в это веришь?
На краю воды один из детей заверещал и принялся рыть белесые наносы речного ила. Мужчина смотрел, как ребенок что-то поднял над головой. Продолговатый кусок металла. Речной мусор – драгоценный, поскольку у них не было и того.
Женщина встала и отряхнула грязь со штанов. Взор мужчины смягчился.
– Когда все закончится, – проговорил он, – и мы вдвоем снова…
– Когда все закончится, поглядим, будем ли мы сами еще ползать, – сказала она.
– Не говори так.
– Мрет все и вся. Боги умирают. А иначе чего мы тут делаем?
Ее лицу совсем не шла печальная улыбка. Женщина побрела прочь, уходя на юг краем рощи. И вскоре принялась насвистывать негромкую изощренную мелодию, принадлежавшую старому времени. Она шла вразвалку, и старушка с детворой сделали вид, будто ее не заметили.
На южной стороне Ильника земля сужалась, и над ровной гладью воды высился мост: желтый кирпич да черная известь. За десятилетия берег сместился, передвинув сваи, прежде вбитые в реке, на твердую почву, и вокруг темных пролетов наросли дикие травы. Женщина не пошла наверх, как делали прочие, и не отправилась навстречу лодкам, что плыли по реке. Вместо этого она постояла минутку, окидывая одним глазом воду и сушу, будто пролистывала книгу. А потом шагнула в тень под мостом и обратно уже не вышла.
Немногим позднее она поднялась к свету дня по каменным ступеням притечной пивной. Окошко для ставок прикрывала железная клетка, и женщина помедлила, взглянув на отметки мелом. Человек за кассой оцепенел, но взгляд не отвел. Через секунду кивнул.
– Тетка Шипиха, – бросил он на манер приветствия.
Женщина буркнула что-то в ответ, повернула на восток и побрела дальше.
4
И все-таки, вопреки всем стараниям, мать пробыла дома три дня. Она держалась подальше от окон, а отец не допускал гостей дальше передней, объясняя свое решение тем, что на слуг напала хворь и друзья могут зайти к ним на следующей неделе, когда дом очистится от возможной заразы. Суженую Гаррета разместили в одной из гостевых спален с видом на кухонное подворье, поэтому увидеть гостью с улицы было невозможно.
Эти дни прошли в закрытых обсуждениях. Иной раз на них присутствовали Гаррет и его младший брат Вэшш. Иногда один Гаррет наблюдал, как мать, отец и дядя Роббсон грызут друг друга в жарких спорах. А зачастую на совет не приглашали даже его. Замысел, на котором семья основывала свое будущее, был таким: они заключают союз с инлисским племенем, что кочевало по заснеженным трактам между Китамаром и Дальним Кетилем. Свадьба Ирит и Гаррета скрепит этот союз кровными узами. Будь все по-человечески, у них сперва народились бы дети, но баланс счетов не давал времени ждать. В качестве приданого инлиски проведут для своих новых китамарских родичей, Лефтов, зимний караван.