Шрифт:
– Тогда вернись в дом!
– Я спросила. Почему ты не отвечаешь?
– Зайди в дом, Маруся.
– А если не зайду?
– Унесу силой!
– Ты маньяк!
– А ты маньячка!
Одновременно друг к другу бросаемся. Что делать собираемся? Я не соображаю. Маруся тоже вряд ли понимает. Сойдясь на минимальном расстоянии, замираем. Словно бойцы ММА, напряженные стойки занимаем и сверлим друг друга взглядами.
– Пойдем домой, святоша.
– Пойду, – выпаливает все так же сердито. – Пойду, только чтобы ты без меня с ума не сходил!
– Давай, – подгоняю. – Мне сразу легче станет. Тебе тоже.
– Да уж… – обойдя меня, шурует в сторону дома. На ходу еще предъявляет: – Мышь была! И если она еще появится, ты должен с ней что-то решить…
– Обязательно.
– Ты голодный? – тон не сбавляет, но заботу проявляет.
В этом вся Маруся Титова.
– Голодный.
Ужинаем молча. В тишине убираемся. Но напряжение, по ощущениям, заметно спадает. Внутри себя это чувствую и извне. От Машки больше не идет та безумная вибрация. Даже душ вместе принимаем. Хоть и не касаемся, друг за другом ходим. Чистим бок о бок зубы. Забираемся в кровать, под общее одеяло. Маруся хоть и забивается под стенку, избежать контакта не может.
Я – мужчина. Я наступаю. Инстинкты.
Подпираю ее. Когда отворачивается, обнимаю и прижимаюсь сзади.
– Не беги от меня, Маруся, – выдыхаю ей практически в ухо. – Знаешь же, что буду догонять, – просовываю ладонь под майку. Глажу живот, собирая мурашки. – И догоню.
– Я не бегу, – так же тихо отвечает. – Ты сам накрутил.
– Зачем уходила?
– Не на постоянку ведь…
– Я тебя и на один день не отпущу.
– Это ненормально, – упрямо бормочет она. – Или…
– Или?
– Или нормально.
– Сомневаешься еще?
– Мы с тобой всем безумцам безумные, – заключает моя святоша.
– Главное, заметь, эта дурь срабатывает только между нами.
– Точно. С другими мы – обычные люди. Ну, правда ведь…
– Бинго, Маруся.
– Ты… – сглатывая, замолкает. Затем поворачивается ко мне. Утыкается лицом в шею, с дрожью продолжает: – Ярик, ты не говоришь, что любишь, – тянет взволнованным отрывистым шепотом. – Я говорю, а ты молчишь. Я спрашиваю – игнорируешь. Я снова спрашиваю… Не любишь?
– Нет. Не люблю, – разрываю себе и ей сердце. Чтобы вложить в следующие слова максимум: – Я тебя гораздо больше, чем твое «люблю». Я тебя в себе несу от рождения до гробовой доски, Маруся. Понимаешь?
Она резко отстраняется, чтобы в глаза мне посмотреть. Вижу, как ее темные омуты увлажняются и проливаются.
– Нет, не понимаю, – по голосу слышу, что капитально встревожило ее такое признание. – Любишь или нет? Не понимаю! – шепчет, будто кричит.
– Люблю, конечно, Маруся ты… – выдаю столь же болезненно. Перекатываясь, ложусь сверху. Губами сталкиваемся, но еще не целуемся. – Нет, не Титова. Моя.
– А ты мой. Только мой! – объявляет таким тоном, словно я протестую. – Ярик… Давай мириться…
– Как в детстве, на мизинчиках? – дразню, хотя самого уже кроет.
Машка выгибается чувственно. Дышать по-другому начинает. Все эти сигналы хорошо знаю. Ловлю их, раскатывая сгущающееся внутри возбуждение.
– Нет, Ярик… Сильнее хочу… Крепче…
– Принято, – хриплю, прежде чем сдернуть с нее трусы.
Сливаемся губами. Сплетаемся языками. Маруся поддевает и скатывает мои боксеры. Подтягивая вверх колени, трясет в воздухе ступнями.
– Ярик, Ярик… Яричек…
Берет в руку мой член. Стону ей в рот, пока елозит им между своих складок. Влажнеет в ускоренном режиме. Для меня истекает. Понимаю это и прусь.
– Ярик, в меня… пожалуйста…
Приставляет мой член к своему входу, и я ломлюсь. Выдергивая ее руки, сцепляю оба запястья за головой. Целую ее и ласково трахаю. Без спешки и грубости сегодня. Сейчас наша близость наполнена другими чувствами.
– Скажи мне… Скажи, что любишь…
– Люблю, Маруся… Больше…
– Сильнее… Дай…
– Даю.
– Все?
– Все.
31
Мария
Сижу за рабочим столом, перебираю сметы и улыбаюсь. Ничего с собой поделать не могу. В мыслях, помимо цифр, вчерашний день вертится. Мы с Яром ездили на ужин к праотцам, как он говорит. Я раньше побаивалась его деда. Он казался мне слишком строгим и вспыльчивым, в отличие от того же дяди Сережи, который любую ситуацию воспринимает с философским спокойствием. Но вчера мы отлично провели день. Много разговаривали, шутили и смеялись. И как ни странно, развеселый тон вечеру задавал именно Николай Иванович.