– Я переживаю за твои кроссы.

– Мои кроссы?

– В смысле, они же запачкаются!

Пока они были белоснежными, и шнурки тоже. Как ему удалось не изгваздать их на фестивале? Все мои вещи, как мне казалось, покрылись тонким слоем пыли.

– Ну и ладно. Привезу домой сувенир из исторического города Джесса в Неваде.

– И все же. – Я покачала головой. – Не тот сегодня день, чтобы носить «конверсы».

Расселл посмотрел на меня и усмехнулся:

– Забавный факт! Так ты…

– Погоди – ты правда сказал «забавный факт»?

Он покраснел, чему я, честно говоря, обрадовалась. Выходит, я тут не единственная, кто умеет смущаться и краснеть. Он вдруг стал менее неприступным – не просто парнем с безупречными зубами и кроссами, у которого все в полном порядке. Этот парень говорит «забавный факт», а уши у него сейчас ярко-красные.

– Гм. Ну, может. Неважно.

– Не, все в порядке. Даже мило.

Я в ту же секунду засомневалась, стоило ли говорить это. Я типа как озвучила то, что обычно оставляют при себе, признала, почему именно мы идем куда-то вместе под предлогом, что нам нужен зарядник. Точнее, это я иду с ним вместе под этим предлогом. А еще очень надеюсь, что и я ему понравлюсь тоже. Ведь понравлюсь? Иначе зачем встречаться со мной взглядом и придерживать дверь?

Более того – от него исходили такие флюиды. Мне казалось, что он так же отчетливо, как и я, ощущает разделяющее нас расстояние, чувствует, как оно то увеличивается, то сокращается. А я вдруг начала думать о собственных руках, о том, как они близко от его рук – можно соприкоснуться, даже не вытягивая их во всю длину. Вряд ли бы мой желудок так вот прыгал то вверх, то вниз – будто на незримых американских горках, – если бы он так же не прыгал и у Расселла.

Он покачал головой:

– Мои друзья вечно надо мной из-за них ржут.

Я, не удержавшись, хихикнула:

– Из-за фактов?

– Да! Вот так вот. Ржут. На самом деле Дылда Бен…

– Как-как, Дылда Бен? Получается, есть еще и Коротыш Бен? Или как минимум Средний Бен.

Расселл рассмеялся, потом набрал полную грудь воздуха, словно рассказ обещал быть долгим.

– Ну да, Бена два. Мы все втроем дружим с пятого класса. И, когда мы были помладше, Дылда Бен действительно был дылдой.

– Ну, надеюсь. А то на фиг ему такое прозвище.

– Ты запомни. Это важная деталь. Короче, так мы и жили. Расселл и Бены…

– Отличное название для музыкальной группы.

– Но в восьмом классе Мелкий Бен вдруг здорово рванул в росте. Теперь он из нас троих самых длинный. На десять сантиметров выше Дылды Бена. Но это ж еще не повод давать людям новые прозвища. Дылда Бен – он и есть Дылда Бен.

– И что потом?

– Ну, мы решили, пусть все остается как есть. Даже если дылда у нас теперь самый маленький.

– А второго можно назвать Дылда XL.

Расселл расхохотался, как будто я его удивила.

– Ну ты даешь, – сказал он, тряся головой и все улыбаясь; сбросил с плеч рюкзак, расстегнул, вытащил телефон, разблокировал экран. – Классно придумала. Нужно им рассказать…

– У тебя еще заряд остался? – удивилась я.

Он посмотрел на телефон, покачал головой, сунул его обратно:

– Прямо сейчас сдох.

– Сочувствую.

– Ну еще бы. Ты такое ему классное прозвище придумала, что я едва не потратил на него остаток аккумулятора.

– Рада, что тебе понравилось. Твои Бены жалуются на «факты», а мои подружки – на каламбуры.

– Которые двойняшки?

– Да, Кэти и Диди. Потому что… – Я умолкла.

– Что?

– Ну… я люблю придумывать всякое разное, – созналась я, поигрывая фестивальными браслетами в надежде, что не отпугну Расселла. – Диди утверждает, что мои каламбуры совершенно несмешные. Кэти вечно корчит рожи – мол, да, ты опять сказанула, но опять не смешно. А мой бывший Алекс говорил, что его мои шуточки не веселят, а как раз наоборот.

Расселл рассмеялся.

– Но я не виновата! Меня так воспитали.

– Как тебя воспитали?

– Ну, мой папа занимается рекламой. Так что в нашем доме это такая разменная монета. Каламбуры, игра слов… без этого не сочинишь ни слоганов, ни названий продуктов, так что творчество становится второй натурой. Я только сильно позднее поняла, что большинству людей каламбуры не кажутся смешными и даже откровенно их раздражают.

– Вот дураки неблагодарные.

Я ухмыльнулась:

– Спасибо.

Страх, что нам окажется не о чем говорить, рассеялся. И чего я волновалась? Выходит здорово. И легко – я всегда знала, что так и будет, когда все сложится. Несколько шагов мы прошли в уютном молчании, но тут я вдруг вспомнила важную вещь: