– Ты иди, Сережа, а я тебя подожду здесь, - Катя отказалась от предложения вместе посетить лейтенанта Скумбатова.

Они стояли в просторном вестибюле госпиталя, на плечи Сергея был уже накинут белый халат. На Скворцовой была коричневая дубленка, теплый берет, в руках полиэтиленовый пакет для разведчика, который она передала спутнику.

Кивнув ей, Сергей пошел вслед за молодым небритым ординатором, взявшимся проводить посетителя.

Койка Скумбатова стояла у окна. В приветствии лейтенант вскинул здоровую руку.

– Сергей Максимыч!
– Он не верил своему единственному глазу. Ноль-Первому все время казалось, что этот человек ушел из его жизни навсегда так же внезапно, как и появился.

– Рад видеть тебя, Саня.
– Кивнув остальным трем пациентам, один из которых, улыбаясь, держал руку своей девушки, Марк подошел к Скумбатову. Выглядишь молодцом. А я грешным делом припас для тебя строчку из Ницше: "Больной не имеет права на пессимизм".

Обменявшись рукопожатием с разведчиком, Марковцев присел на край кровати и первым делом выставил на стол угощения.

– Все только что прибыло из столицы, Саня, - приговаривал он, - все свежее и полезное для здоровья.

– У меня полная тумбочка, - улыбнулся лейтенант.
– Жена и дочка здесь. Ушли за двадцать минут до твоего прихода. Жаль, что вы не встретились.

– Да, действительно жалко. Девочку Таней зовут?

– Татьяна, - подтвердил Скумбатов.

– Ну, - Марковцев устроился поудобнее, - рассказывай, каких еще органов ты тут лишился?

– Да вроде все на месте. А ты надолго в Самару?

– Только с тобой повидаться. А потом...

Сергей не стал говорить лейтенанту, что среди опознанных тел разведчиков не нашлось Пантеры. Едва эта информация достигла Марковцева, сердце в его груди екнуло: "Миша жив". Взяли его, раненого, боевики в плен. Его долго не отпускала эта сумасшедшая мысль. Однако в Ростовскую лабораторию доставили все обугленные тела и фрагменты тел, которые обнаружили в столовой и возле нее. Предположительно, одно из тел принадлежало лейтенанту Пантюхину. Пройдет достаточно времени, пока специалисты смогут точно указать на останки Михаила. Но для этого потребуется кровь его родной сестры.

– А потом, - продолжил Сергей, - меня ждет одна теплая страна. Неоплаченные долги, Саня, не дают мне покоя.

Скумбатов покачал головой.

– Неспокойный ты человек, подполковник. Я удивляюсь тебе, честно.

– Я сам себе удивляюсь. Прошло не так много времени, а все изменилось. Знаешь, я словно попал в другую страну - и люди лучше стали, и солнце здесь светит ярче, и мысли другие. Это не пафос, Саня, - я люблю все четкое и определенное, а пафос не имеет реальных очертаний. Как и правда не имеет к истине никакого отношения. Правда - это конец, дальше правды ничего нет. А истина - это путь, стремление. Это вечная наша дорога.

Сергей заранее вытащил из коробки Золотую Звезду Героя России - он имел полное право лично вручить награду командиру расчета, подменяя, как выяснилось из его недавнего разговора с Ленцем, начальника Генштаба, - а сейчас нащупал Звезду в кармане и зажал ее в кулаке.

– Давай твою руку, Саня. Это твоей дочке. Посмотришь, когда я уйду. Давай твою руку...

Сергей вложил в ладонь лейтенанта высшую награду Родины и сжал его пальцы. Похлопав по руке командира, часто покивал головой.

– Все правильно, Саня. Все правильно. Таких людей, как Сергей Марковцев, не награждают. Он - человек Никто, человек Ниоткуда. А единственная награда Марковцева - это слеза, скатившаяся по щеке одноглазого лейтенанта, разжавшего ладонь.

***

Внизу Сергея поджидала Катя, удивленная его быстрым возвращением. Прочитав в ее глазах немой вопрос, спросил сам:

– Недолго мы, верно?.. Теперь поедем в какую-нибудь гостиницу. Сергей надел пальто, шапку и с прежним выражением на лице добавил:

– И уже завтра мы будем ближе к богам. Кто знает, может быть, это не те боги, которые недолюбливают меня.

– Ты знаешь ее адрес в Афинах?
– спросила Катя.

Сергей кивнул. У него остался лишь один неоплаченный счет. Он не видел, как погиб Пантера, но обязательно расскажет его сестре, как геройски сражался Миша Пантюхин.

***

– ...Сдавайся, - в очередной раз потребовал Мустафа Джафаль, различив в глазах десантника колебание.
– Если ты сдашься, я не буду преследовать твоих товарищей. Клянусь Аллахом!