Загорелся уже привычный экран мониторинга — всё горело красным примерно так же, как после нашей первой с ним аварийной посадки. Если не хуже.

— Я не чувствую двигателей! Половину систем не чувствую! Что случилось?! Это гонка?! Она же через шесть часов!

Нам пришлось его игнорировать — мы продолжали непрерывно следить за манёврами Октавии в открытом космосе.

— Осторожно достань! Скоро будем запускать двигатели!

Жутковато глядеть, как девушка, пусть и механическая, погружается почти на всю длину туловища в ещё недавно горячее жерло двигателя.

— Готово!

— Стартуем!

— Я не чувствую двигателей! — всё ещё верещал Скотинка. — Маневровые да, а вот основные…

Половина систем, судя по цветам картинки мониторига, уже была запущена. И Скотинка, не будь дураком, уже повернул боком и начал медленно «грести» маневровыми. Но с маршевыми двигателями действительно была какая-то лажа.

Меж тем могучий, но неповоротливый «Левиафан» проплыл мимо нас в направлении стрельбища.

Вот мы и восьмые. За один этап гонки — с первого на восьмое.

У нас были запасные варианты на тему двигателей. Но применить я их не мог — во-первых, Октавия всё ещё была снаружи, а во-вторых — их время ещё не пришло. Я был убеждён, что гонка ещё не проиграна. Вот просто был уверен — и всё тут.

— Так это же типичная ошибка датчика тяги турбонасосного агрегата! — догадалась Даша. — Контроллер перезагрузился, а там датчики чувствительные, и…

— Даша, я знаю, что ты можешь это починить, но не в открытом же космосе. Есть варианты?

— Октавия… родная наша, — сказала Даша. — Пни двигатель! Стукни! Со всей дури пни в бочину, снаружи, как раз напротив турбоагрегата.

Ну, она и стукнула. Со всей дури. Мы же фиолетовые, в конце концов.

И строка в мониторинге из красной превратилась в зелёную.

— Прижмись! — рявкнул я, давя через секунду на гашетку запуска маршевых.

Жерла маршевых загорелись огнём, как только Октавия успела оторваться от них, пролететь на одном пристёгнутом фале добрые четыре метра, подлететь под композитные щиты и прижаться к люку шлюза. Мы вошли на стрельбище с мощным дрифтом, проплывая мимо трибун в сторону мишеней.

— Илья, пли! — рявкнул я, выворачивая штурвал.

Первый выстрел — ровно в цель.

Второй выстрел — тоже!

Третий — промах.

Нет, никаких штрафных кругов. И так опаздываем — не можем.

— Дополнительный, — скомандовал я.

Получилось. Первый дополнительный «патрон» был потрачен не зря. Далёкая фиолетовая мишень вспыхнула от нашего попадания.

Даша тем временем, нацепив маску и врубив гиацинтовский комбинезон, помогала шлюзоваться Октавии. Октавия нырнула внутрь ровно в тот момент, когда я, переглянувшись с Ильёй, скомандовал:

— Всем пристегнуться или схватиться за что-нибудь прочное. Скотинка, уменьшить гравитацию. Форсаж.

— Есть форсаж, командир… — устало вздохнул Скотинка.

И «чихнул».

Сперва отрубилась гравитация — гравитаторы от подобного хтонического зла работали из рук вон плохо.

А затем вспыхнули и начали своё безвозвратное горение бустеры — две здоровенные, криво приваренные длинные «колбасы» твердотопливных движков под пузом.

Старый добрый твердотопливный бустер! Мы летели на здоровой тридцатиметровой петарде. Ровно на таких же летали те легендарные первопроходцы космоса, чьи фамилии мы теперь носим. Сейчас, после Пантеона, я понимаю, насколько дико и архаично это выглядит — примерно как поставить парус на велосипед. Но работает же! Мы стали резво набирать скорость.

Помчали напролом, вперёд, на нижние орбиты, сквозь мусор и выпадающий с верхних колец лёд.

Лазеры для хаотичной резки по площадям то и дело просыпались, кроша в труху особо крупные обломки, норовящие врезаться в нас на полном ходу.

Это был самый длинный отрезок маршрута. А обломки с наружного края кольца были особо крупные. Знакомые края, кстати, пролетали. Ровно здесь же пару месяцев назад мы откопали капсулу с Максом. Вон, в паре километров по курсу даже видна небольшая полость в кольце, оставшаяся после взрыва.

— Макс с Семёнычем сейчас переживают, — подумал я вслух, вдавливаясь в кресло. — Ой как переживают. А я не люблю, когда Макс переживает. У нашего малыша очень ранимая душа.

— Это да, — поддакнул Илья. — Может опять за караульными пустынгерами начать бегать, воображая, что это ордынцы.

Нам удалось обогнать «Левиафан». Как-никак, им управлял непрофессиональный гонщик, барон Савва Игнатьев.

А затем, уже после отключения бустеров — и почти нагнать подотставший «Рагнарёк».